Олег Синицын - Битва за смерть

Он вернул два первых патрона на место, спрятал пистолет в кобуру и закрыл глаза. Ну и денек! Его первый день в роли командира взвода. Сумасшедший день.

— Двадцать один… двадцать два… двадцать три…

Вирский размеренно ступал по сугробам, проваливаясь по колено. Темный шарик, висевший между деревьев, указывал направление. Дважды Сергею приходилось огибать попадающиеся на пути стволы. В этих случаях он долго измерял диаметр дерева, пытаясь представить, сколько это будет в шагах, и, отсчитав нужное количество рядом со стволом, продолжал путь.

Темная луна… Не настоящая луна в фактическом смысле этого слова. Настоящую луну, а тем более небо со звездами, не разглядеть за густыми кронами. Настоящая луна находится где-то далеко отсюда, возможно, не в этом мире. А в мире сугробов, высоких деревьев и мрака светит другая луна. Темная. Своя луна, которая висит не над кронами деревьев, а под ними. Луна, указывающая путь к цели, которую должен отыскать Вирский.

Иногда Сергею казалось, что этой луны не существует, что он видит ее только в своем воспаленном воображении. Но маленький черный шарик не желал растворяться, как бы рядовой Вирский ни тряс головой и ни тер глаза.

— …тридцать пять… тридцать шесть…

Жар изматывал. Солдату вновь сделалось душно, несмотря на двадцатиградусный мороз. Волосы слиплись от пота. Он остановился, смахнул влагу со лба рукавом шинели, поморщился от прикосновения колючего сукна и продолжил топать вперед, ритмично отсчитывая шаги.

— …Сорок восемь… сорок девять… пятьдесят!

Он остановился. Черная луна висела прямо над головой. Шмыгнув носом, Вирский достал саперную лопатку, обозначил место и принялся раскидывать снег.

Снег был промерзлым. Сыпучим, как песок, только легким. Когда Сергей углубился в сугроб на полметра, в голову вдруг пришла мысль, что у него нет даже фонаря, однако он четко различает и деревья, и сугроб, который разрывает, и даже саперную лопатку.

Вирский поднял голову. Темная луна висела метрах в двадцати над его головой и испускала мрачный матовый свет, благодаря которому Сергей прекрасно различал всё вокруг.

Горбоносый солдат усмехнулся. Он пришел сюда не затем, чтобы ломать голову над странностями. Нужно раскопать сугроб. Это его первая задача! И если темная луна помогает в работе, значит, так тому и быть.

Он всё никак не мог добраться до земли. Повсюду, куда вонзалась саперная лопатка, был только снег. Вирский уже выкопал в сугробе полутораметровую яму. Его скрывало с головой, когда в очередной раз загребал полную лопату. Однако результата не было.

Сергей остановился, вытер поочередно обоими рукавами шинели вспотевшее лицо и вновь взялся за черенок.

Он работал с каким-то остервенением. Снег летел из ямы в разные стороны.

— Что же это? — закричал он, и этот крик разнесся по окутанному темной пеленой лесу. — Чего я ищу? Или говорящее дерево мне привиделось? Или я рою ледяную могилу себе?

Лопата звякнула. Вирский откинул ее в сторону и голыми руками принялся раскидывать снег. Кажется, есть! Он ощутил под пальцами твердую поверхность. Прямоугольный предмет, массивный, как глыба.

Сергей счистил снег, затем поднялся с коленей. У ног лежал замурованный в мерзлую землю черный камень, напоминающий плиту.

Что это?

Вирский пошарил в кармане и достал коробок со спичками. Он зажег одну и наклонился над камнем.

Матовая поверхность была черна, и ничего чернее ее в природе не существовало. Пламя спички даже не отражалось на поверхности, и, более того, оно не освещало камень.

Спичка догорела, ужалив кончики пальцев. Вирский рассеянно отбросил ее.

— Что ты за камень? — спросил Вирский. Камень молчал.

Вирский протянул руку к черной поверхности, кончик указательного пальца завис над плитой

— Не кляни меня, боже! — вдруг пришли в голову слова.

Сергей дотронулся пальцем до плиты и закрыл глаза.

Ничего не произошло.

Вирский отнял руку.

Он определенно свихнулся. Это давно стало понятно, вот только что ему делать?

Сергей с трудом выбрался из двухметровой ямы и посмотрел наверх. Черная луна исчезла. На окружающие деревья опустился непроглядный мрак. Поочередно зажигая спички, Вирский по своим следам побрел назад в лагерь.

Калинин проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и с радостью увидел, как в просеке между хвойными кронами виднеется голубое небо, подсвеченное занимающимся рассветом.

«Как хорошо, что закончился тот ужасный вечер!» — подумал он. События вчерашнего дня казались нереальными. Словно деревня Потерянная с чудными узорами и маковыми булочками, исчезнувший солдат, загадочный след, найденный Ермолаевым, и рассказ пленного привиделись ему во сне.

— А был ли пленный-то? — спросил Калинин одеревеневшими со сна губами.

— Был, товарищ лейтенант! — ответил Зайнулов, который и разбудил его.

— Какое прекрасное утро, — произнес Алексей, с наивной улыбкой глядя на небо.

— Однако пора выдвигаться, — напомнил политрук. — Если принимать во внимание рассказ пленного, то фашисты тоже спешат занять высоту Черноскальная. Нет никакой гарантии, что они послали туда лишь один отряд.

— Да-да, — кивнул Алексей, поднимаясь. — Надо строить роту.

— Старшина! — прокричал Зайнулов, увидев вдалеке Семена Владимировича, возвращавшегося из леса. — Поднимайте людей. Позавтракаем на ходу!

Неприятный холодок пробежал по спине лейтенанта при виде старшины.

— Ну-ка! — воскликнул Семен Владимирович, обращаясь к еще не открывшим глаза красноармейцам. — Хватит спать, как артиллерийские лошади! Па-адъем!

Пока солдаты строились, Алексей, желая еще раз убедиться, что события вчерашнего дня ему не приснились, достал из кобуры пистолет «ТТ». Он вытянул обойму и выщелкнул из нее три патрона.

Последним появился исполосованный насечками патрон, изготовленный бородатым оружейником Федором Рогачевым.

Прогоревшие поленья к утру покрылись инеем. За ночь костер потух, и вода в чайнике превратилась в лед. Поэтому Смерклый умывался чем пришлось. Набрав полные ладони и сдерживая крик, он растирал лицо горстями колючего снега. Эта утренняя процедура придавала бодрости.

— Привет, Смерклый!

Фрол повернулся и увидел возле себя высокого горбоносого солдата, с которым познакомился вчера. На нем по-прежнему не было шапки, воротник распахнут, а глаза покрыты сеткой красных прожилок, безумный взгляд уставился на крестьянина.

— Ты что, так и спал без ушанки? — удивленно спросил Смерклый.

— Я вообще не спал, — ответил солдат.

— Умом двинулся?

Солдат рассмеялся. Смех получился каркающим, почти хриплым. Фролу показалось, что за ночь горбоносый успел подхватить ангину.