Дмитрий Самохин - Вишневый самурай

Слаще всех спится Адмиралтейской стороне. Величествен сон ее дворцов, познавших взлеты и падения империи на собственной каменной шкуре. Чего только не видели эти здания: дворцовые перевороты и революции, заговоры и интриги, великие открытия и великие авантюры… А сколько могучих умов вскормили они, вращая колесо прогресса, возжигая и храня Прометеево пламя знаний… В этих стенах скрыто немало драгоценных тайн мира и человеческих судеб…

Петропольские ночи словно созданы для влюбленных. Я предложил Софии Ом прогуляться по набережным каналов, отдохнуть в садах, которые открыты для посещения в это время года, посидеть в каком-нибудь круглосуточном пабе, число посетителей которого в белые ночи многократно увеличивается, вернуться под утро счастливыми и усталыми и погрузиться в блаженный сон.

Идея Софии понравилась. Она упорхнула собираться, а я, заглянув в гостевой кабинет, нацепил на всякий случай (береженого и Бог сторожит!) плечевую кобуру и проверил патроны в барабанах: кто знает, кого мы встретим на ночных улицах?..

Гонзе Кубинцу ничего говорить не стал. Он уже отправился спать, и тревожить его сон я не осмелился.

Через полчаса спустилась София Ом. На ней были джинсы, джинсовая куртка, легкая белая рубашка и кроссовки — идеальная одежда для летней прогулки. Я прихватил бумажник, нахлобучил на голову шляпу и распахнул перед Химерой дверь.

На произведенный нами шум выглянул Ян Табачник. Я приложил палец к губам, требуя от него сохранения тайны и абсолютного молчания. Он солидарно кивнул. София скользнула на улицу, и я последовал за ней.

У нас не было никакого плана. София шла туда, куда вел ее я, в свою очередь полностью доверившийся собственным ногам. Вдоль канала Беринга мы отправились к стрелке Васильевского острова, откуда я подумывал взять курс на Заячий остров.

— Какая изумительная ночь! — с удовольствием вдыхая полной грудью прохладный петропольский воздух, заметила София.

— Поразительная! — согласился я. — Больше всего она прекрасна тем, что ты рядом со мной.

София промолчала.

— Как тебя угораздило заняться такой неженской профессией? — чтобы хоть как-то начать беседу, спросил я.

— Пошла по стопам брата, — спокойно ответила София.

— У тебя есть брат? — Я удивленно вскинул левую бровь.

— Был.

Я воздержался от дальнейших вопросов, не желая разбередить случайно рану, если таковая была. Но София продолжила:

— Он был старше меня на десять лет. Поступил в Академию федеральной службы, где его отобрали в специальный отряд по борьбе с терроризмом. Он очень радовался этому и весьма гордился собой. Отучился, получил лычки. Тут как раз начались волнения на. Северном Кавказе, и его в составе бойцов отряда «Вымпел-2» отправили туда. Он очень много писал, рассказывал о службе…

По Малому проспекту мы медленно выбрались на набережную Макарова. Перед нами катила волны красавица Нева.

— … Особо запомнилось ему первое задание. Их послали освобождать заложников. Какой-то полевой генерал въехал в маленький городок, где все население состояло в основном из русских, окружил больницу, и вооруженные до зубов отморозки ворвались внутрь. Резни не устроили, хотя многих мужиков порешили. Кому-то даже обрезание сделали — насильно в мусульманскую веру обратить пытались… Наши политиканы съехались, переговоры вели, но ничего путного сотворить не сумели. Бандиты требовали невозможного, в частности освобождения Чечни и дарования ей независимости с дальнейшим переходом под управление правительства Ичкерии в изгнании… Император, говорят, услышав это, пообещал с наших генералов портки спустить и розгами выпороть, как малолеток, на Дворцовой площади!.. Вот в эту точку второй «Вымпел» и бросили. Задача — освободить больницу. Полчаса шел бой. Ребята зачистили всю больницу, все корпуса и этажи, обезвредили несколько мощных мин… За ту операцию брату дали какую-то медаль. А через несколько дней, когда он приехал домой, возле подъезда его убил какой-то наркоман. Шмальнул из пистолета, когда увидел, сколько он заплатил за такси и сколько у него осталось бабок в бумажнике… После похорон я заявила матери, что буду поступать в Академию федеральной службы. Началась истерика. Мама была в шоке. Но я все равно оказалась там, куда мечтала попасть. А что маме оставалось делать? Запереть меня она не могла. Вот и отпустила.

София умолкла.

Я молчал, не зная, что сказать ей в ответ.

С Биржевого моста мы выбрались на Мытнинскую набережную и направились в сторону Заячьего острова, возвышавшегося неподалеку. Уютное место! Самое теплое и родное в Санкт-Петрополисе. Давший начало городу остров, словно мать, готов был приютить на своей груди каждого блудного сына-горожанина или дочь.

— Твоя работа в спецслужбе — своеобразная месть за брата? — нарушил я молчание, когда мы прошли мимо причалов Заячьего острова. Там стояли несколько катеров для полуночников. В основном же гуляющих привозили таксисты или они приходили на своих двоих.

Мы попали на остров по каменному мосту, тихо миновав сторожевую будочку. Я уверенно направился к ресторану «Крепость», что расположился в бывшем каземате. Название последнего моя память не сохранила.

Путь нам преградил швейцар. Пришлось фыркнуть на него из-под полей шляпы. Он узнал меня и где-то потерялся.

Ресторан «Крепость» был полон наполовину. Нас встретил официант, проводил к свободному столику и тут же принял заказ, после чего благополучно растворился в сумраке помещения.

Несколько часов — под красное сухое вино и замечательную крольчатину с приправами — пролетели незаметно. Мы оживленно болтали на разные темы, начиная с политики (ну почему, когда мужчина оказывается в компании красивой женщины, которая нравится ему, он обязательно лезет в политические дебри или раскачивает маятник истории?) и заканчивая литературой, в которой я был абсолютным профаном, а София показала себя знатоком. За одну ночь мы узнали друг друга куда лучше, чем за те несколько лет, что были знакомы и имели общие дела.

Распрощавшись с рестораном, продолжили прогулку, выбрав маршрут, который должен был закончиться возле нашего дома. Конфуз приключился практически на финише.

Мы шли по набережной реки Смоленки. Сумрак сгустился, стал вязким и непрозрачным. Все вокруг выглядело нечетким, точно в растушеванной кисточкой акварели. Из окружавшей нас сметаны внезапно выступили три силуэта:

— Гражданин хороший, закурить не найдется? — раздался хрипатый голос.

— А девочку твою пощупать можно? — поинтересовался второй.

Судя по поведению, мальчики были молоды — иначе не избрали бы в качестве жертвы грабежа такое даже с виду опасное существо, как я. За последние десять лет меня ни разу на улице не пытались ограбить! Более того, случалось, я невольно попадал на такого рода разборки с менее грозными согражданами, и при моем появлении разбойнички немедленно ретировались.