Алексей Фомичев - Правила чужой игры

– Понял, – отрывисто бросил тот и исчез из эфира. Видимо, было не до разговоров.

Бросив еще один взгляд на поле, я навел бинокль на правый фланг, там, где лежали наши пулеметчики под командой Влада.

Бандиты пробовали проскочить стометровку, отделявшую крайние деревья леса от кустарника, росшего у оврага. Эта попытка дорого им стоила. Семь пулеметов косили их, как комбайн пшеницу. Трупы усеяли крохотную опушку. Но бандиты продолжали попытки. Часть била из‑за деревьев по нашим, часть под прикрытием пыталась ползком и перебежками преодолеть открытое пространство. Несколько человек уже исчезли за кустами, а значит, вот‑вот выскочат прямо перед позициями Влада. Надеюсь, он заметил прорыв и сумеет его ликвидировать…

Бой разгорался все с большей силой. Боевики стреляли из всего, что могло стрелять. Несколько машин, уцелевших под огнем снайперов, встали за обочиной дороги, и пулеметчики лупили по нам длинными очередями. Около полусотни бандитов уже преодолели импровизированное минное поле и, строча от живота, переваливали через длинную выбоину метрах в ста от нас.

Вести прицельный огонь стало тяжело – нам не давали высунуться. А лупить наугад – тратить патроны. Их и так негусто – мы работали вблизи своих баз и не таскали с собой по нескольку БК [48]. К тому же со мной была рота разведчиков – им‑то брать с собой лишний вес совсем не надо.

Поле было усеяно убитыми и ранеными бандитами. Из трех сотен, шедших на нас, уцелело около половины. Но они перли и перли, не снижая скорости, не отрывая пальцев от спусковых крючков. И даже магазины меняли на ходу. Еще немного – и подойдут вплотную.

Одно из правил боя – меняй позицию после двух‑трех очередей. Дабы не пристрелялись по тебе и не сняли. По всем уставам боец должен подготовить помимо основной позиции еще запасную и ложную. Нам готовить их некогда, даже толковые окопы отрыть не успели. Поэтому бойцы просто давали две‑три серии по три выстрела или выпускали по паре гранат и откатывались в сторону метра на два.

Охватить взглядом всех своих парней я не мог, но вроде пока тяжело раненных и убитых не было. Вроде… При таком плотном огне хоть одна пуля да найдет цель.

Со стороны оврага вдруг раздались несколько взрывов. Я направил бинокль в ту сторону и увидел, как с ближней стороны оврага прямо на позиции пулеметчиков выскакивают десятка три бандитов. Половина сразу легла под огнем, остальные успели перед падением бросить фанаты. Новая волна взрывов – и два пулемета замолчали.

– Вот епона!.. – выругался я, хватая радиостанцию. – Влад, что у тебя?

Кантин ответил не сразу, подарив мне несколько секунд нервотрепки. Потом отрывисто крикнул: – Да?

– Живы?

– Живы. Троих зацепило, не смертельно. Прорыв ликвидировали.

– Понял.

«Понял, что амба! Так и до рукопашной дойдет…» Я высунул голову из‑за укрытия, глядя на поле, и в этот момент бандиты, до того лежавшие или ползшие к позициям, вдруг вскочили и рванули вперед на всей скорости. Что там произошло, я не разобрал, но чуть меньше полутора сотен боевиков с ревом и матом, строча из автоматов и пулеметов, преодолевали последние две сотни метров, отделявших их от цепочки бойцов.

Воздух пронзили очереди, находя цели среди мчащейся толпы, рвались выстрелы и гранаты, но боевики даже не сдерживали шага.

– Тавр! – проорал я. – Связь с артиллеристами!

– Есть!

– Ну! – выдохнул я, чувствуя дрожь, пробежавшую по телу. – Поработаем! Внимание всем! Гранаты к бою! Сменить магазины! Приготовиться к штыковой!

Мои слова, сказанные по радиостанции, разошлись по цепи. Парни поочередно вставляли в автоматы полные магазины, выкладывали перед собой по две гранаты – оборонительную Ф‑1 и РГД. Те, у кого на автоматах не было подствольников, крепили штык‑ножи. Я сам пристегнул штык к стволу, глянул на Алана, тот лежал поблизости, сжимая в правой руке гранату.

Вот сейчас и посмотрим, как я учил своих парней. И пошел ли им урок впрок…

Штыковая… В конце двадцатого века, когда понятие рукопашного боя в армии практически исчезло, когда функции человека берет на себя техника, а война вот‑вот выйдет в космос, старый вид ближнего боя выглядит анахронизмом. Пережитком прошлого, эдаким раритетом, совершенно нефункциональным и громоздким.

И все же штыковая не совсем умерла. Этот динозавр еще дышит, еще собирает кровавые жертвы…

Бандиты уже взлетели на взгорок, теряя на каждом шагу по пять‑шесть человек. До позиций им осталось метров семьдесят.

– Гра‑анатами‑и… бей!

Три десятка ребристых овалов взлетели над землей и попадали под ноги бандитов. Рвануло. Ф‑1 имеет разлет осколков до двухсот метров, если кто и не добросил – невелика беда, все равно зацепит.

Первые две волны боевиков снесло. Но остальные бежали. И их перекошенные лица и налитые кровью глаза были хорошо видны.

– Еще р‑раз!.. Бей!

Теперь улетели эргэдэшки. Они послабее, но свою дань кровью возьмут сполна. Едва отзвучали взрывы, я проорал, надсаживая голос:

– Пошли!

И первым вылетел из‑за укрытия. На земле остались десять человек – снайперы и пулеметчики. У них другая задача – с флангов бить по уцелевшим машинам и задним рядам.

Рывок вышел слитным, единым. Тридцать два человека выскочили на противника, разом ударив из автоматов. Шли давно отработанным строем, разбитые на тройки. Двое впереди – длинными очередями лупят перед собой, третий позади, не стреляет. Когда первая пара сойдется с противником вплотную, он будет прикрывать их огнем и штыком. Тактический прием, отработанный когда‑то нами в командировках и выездах…

Боевики шли на прорыв, не обращая внимания ни на что. Они уже перешли ту грань, которая отделяет человека от безумного смертника, и готовы были усеять дорогу к свободе трупами. Своими и чужими.

Но когда мы вылетели на них, бандиты на какой‑то момент дрогнули. Совсем не на много, но этого хватило, чтобы сойтись вплотную. И ударить в штыки.

…Перекошенная рожа, налитые кровью, вылезшие из орбит глаза, пена на уголках губ, неровный ряд зубов, вздувшаяся в крике шея – всего в двух шагах. Бандит замахивается автоматом, как дубиной, и бьет прикладом. Одна рука съехала с цевья, и ладонь касается раскаленного ствола, но тот ничего не замечает.

Хрясь!

Плоский штык с хрустом входит в грудь, в область сердца. Рывок в сторону, чтобы вытащить клинок и расширить рану, разорвать сердечную мышцу, удар плечом в корпус противника и второй удар – прикладом по шее.

Бандит падает под ноги с тем же перекошенным лицом, только глаза еще больше вылезли из орбит.

Второй налетает сбоку и сразу падает, прошитый очередью, – работа Алана. Тот, как и положено, бежит чуть сзади и слева. Знает, что я бью с правой стороны, и не мешает.