Александр Золотько - Последняя крепость Земли

Ильин собрался было попросить Васю заткнуться, но не успел – зазвонил мобильник в кармане.

– Ильин слушает, – сказал Ильин.

– Почему ваша торпеда остановилась? Что со связью? – В голосе Младшего звучало нечто, похожее на истерику, и это почему-то было приятно Ильину. – Что там у вас вообще происходит?

– А откуда я знаю? Торпеда висит в воздухе, а ее пилотесса, извините за выражение, висит в кабине на нити…

Торпеда вздрогнула. Ильин увидел, как пилот подняла руки к лицу.

– Стоп-стоп, – сказал Ильин, – мы, кажется, проснулись.

– Немедленно к Адаптационной клинике, – приказал Младший. – Немедленно. У вас почти не осталось времени…

Ильин успел сесть в кресло, прежде чем торпеда рванулась вперед.

– Огонь! – скомандовал полковник Жадан, глядя в сторону пусковых установок.

Ничего не произошло. Не было ни вспышки, ни облака дыма и пыли, не было дымных следов, протянувшихся из лесу к горизонту. Ничего.

– Слышите меня? – спросил Жадан в микрофон.

Тишина. Потрескивание в наушниках.

– Это Первый, на связь! Сова, это Старик…

Тишина.

Транспортные вертолеты ушли на базу. Жадан оглянулся в сторону Адаптационной клиники, желваки вспухли на его лице.

Что-то не так… Не так. Все не так. Абсолютно все. Этот агент, Гриф… Урод со светящимися глазами.

Вклинился… и не обойти его, не объехать. Не вовремя, неуместно… Или наоборот… Очень своевременно. Очень.

Никто не знал, что «верблюды» понесут зародыши именно там и именно в то время. Только полковник и «верблюды».

И вдруг там оказался Гриф. Кто его туда послал? Кто? Ну не Братья же, в конце концов.

Черт, нужно было перебить ему ноги там, во дворе, сунуть в вертолет… Полковник потер щеку. Хотя… если то, что о нем говорят, хотя бы на десять процентов правда, то ничего бы у него, Жадана, не вышло.

…Гриф видит будущее, предугадывает действия противника, однажды уклонился от выстрела снайпера на открытом месте…

Врали?

Его лицо при прощании… Чего он так привязался к девочке? Одиночка, независимый и неуправляемый, и вдруг дочка «верблюда»…

Что же не так с этим Грифом? Что?

Жадан тронул переключатель на радио.

– Борт полста пять, борт полста шесть, это Первый.

– Полста шестой слушает…

– Полста пятый слушает…

– У кого на борту эвакуированная девочка? Повторяю: у кого на борту эвакуированная девочка?

– Полста пятый – девочки нет.

– Полста шестой – девочки нет.

Жадан выругался беззвучно, одними губами.

– Журналисты, – сказал Жадан. – У кого журналисты?

– Полста пятый – журналистов нет.

– Полста шестой – журналистов нет. Только этот больной. Сумасшедший.

– Конец связи, – сказал Жадан.

Вот почему он улыбался. Знал, что девчонку они не увезли. Девчонку куда-то вынесли журналисты… А Гриф просто трепался… тянул информацию. А полковник Жадан ему эту информацию дал. Не всю, даже не большую часть, но все-таки дал. Как в идиотских фильмах, в которых у злодея в финале начинается словесный понос.

Первым желанием было вернуться в Клинику. Отставить, одернул себя полковник. Только сейчас он сообразил, что свободный агент мог уничтожить его вертолет при отлете. Просто выстрелить из своего «блеска». Похоже, что и тут не врала агентура – не любит Гриф убивать.

Сделал исключение для Скифа… Ну, для Скифа грех такого исключения не сделать. Сам Жадан терпеливо ждал, когда необходимость в Скифе отпадет, чтобы своей рукой раздавить эту гниду.

А полковника Жадана Гриф убивать не стал… Или еще не совсем в нем разочаровался, или на что-то еще полковник нужен. На что?

Жадан развернул вертолет и направил его к огневым позициям дивизиона. Держался над вершинами деревьев. На всякий случай.

Что-то пронеслось мимо. Гораздо выше, но с такой скоростью, что чуть не опрокинуло вертолет.

Торпеда, понял Жадан. К Клинике пошла вроде… Неужели за Грифом?

Вертолет сделал круг над поляной. Завис. Медленно снизился. Сел. Не выключая двигателя, полковник выбрался из вертолета и пошел к установкам.

К тому, что раньше было установками.

Словно «бури» были сделаны из пластилина.

Когда-то внук Жадана, побывав у дедушки на службе, слепил из пластилина установку. Долго и старательно лепил. А потом взял в руку и сдавил. Так, что пластилин полез между пальцами…

Все четыре установки были смяты до неузнаваемости. Четыре безобразных комка металла, пластика, резины. Будто кто-то невероятно огромный сдавил их поочередно в кулаке. И не просто сдавил, а старательно собрал всех человечков к игрушечным машинкам и только тогда все сплющил и смял.

Кровь, масло и гидравлическая жидкость собирались в лужицы. В окопах никого и ничего не было. Свежевскопанная земля, следы ботинок на ней. Несколько окурков. И все.

Жадан попытался представить себе, что же именно произошло здесь, но перед глазами стояла одна и та же картина – гигантская рука, сминающая в кулаке людей и технику. Четыре руки. Четыре одновременных комка.

Полковник вернулся к вертолету.

Вертолет взлетел.

– Ты что, Гриф? – Горенко тряхнул Грифа за плечо, и тот вдруг стал мягко валиться навзничь.

Капитан подхватил Грифа, аккуратно положил на бетонную дорожку.

Лицо белое, зрачки закатились, руки сжаты в кулаки. Горенко хлопнул Грифа ладонью по щеке. Гриф еле слышно застонал.

Горенко еще похлопал по щекам. Гриф открыл глаза.

– Доброе утро, – сказал Горенко.

– Привет, – прошептал Гриф.

– Что с тобой?

– Не… не знаю… – Гриф посмотрел на свои ладони.

Кровь. Кровь под ногтями. Ладони, разодранные в кровь.

Гриф сел. Попытался вытереть ладони об одежду. Потом встал, его сильно качнуло, но Горенко успел поддержать.

– Пойдем, – сказал Гриф. – Проводи меня…

– Давай, – кивнул Горенко. – Насколько я понимаю, мы прогуляемся к кольцу. Ты ведь туда направил журналистов и нашу адаптантку.

– Туда. И направил – туда.

– Давай-давай, – засмеялся Горенко. – Покажешь, как ходить сквозь стены. Ты что, не заметил? Там кольцо вырубилось. Вырубилось. Надежда, конечно, умирает последней, но если рванет корабль…

– Не рванет.

– …рванет корабль, то… Что ты сказал?

– Я. Сказал. Не рванет.

– Откуда такая уверенность?

– Я знаю, – сказал Гриф и снова посмотрел на свои ладони. – Я…

Гриф споткнулся и упал бы, если бы не Горенко.

– Ладно, – сказал Горенко, – верю. Не знаю почему, но верю.

Они спустились на третий уровень. Гриф остановился перед дверью.

– Ты сейчас куда, капитан?

– Я сейчас с тобой иду в тупик. И буду в этом тупике, пока не придумаю, куда мне деваться. И где мне будет безопасней – тут, в ожидании новостей, или среди чужекрыс…

– Чужекрысы ушли…

Это было похоже на фокус. Сплошной покров из чужекрыс таял, словно кусок сахара в кипятке. Чужекрысы не разбегались в стороны, не закапывались в землю – их просто становилось меньше. И меньше. И меньше.