Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

— О, да это же знаменитый Ларри Флинт! Ларри, Ларри! Хочешь печеньку? — и небрежно полез в карман.

При этих его словах попугай, будто только того и ждал, взмыл в воздух и описал круг под потолком, оглашая трактир приветственными воплями на всех языках мира. Сильвер, похоже, ожидал чего угодно, но только не этого, и непроизвольно дернулся за своим любимцем, уронив прислоненный к столу костыль. Князь же лихо, по-разбойничьи, свистнул в два пальца, и тут…

И тут крышка погреба, что справа от стойки, отлетела настежь, и из подземного мрака, воистину, как чертики из коробка, возникли какие-то люди, мгновенно заключившие князя в оборонительное кольцо.

Пятеро, и среди них — зеленоглазая девушка редкой красоты.

«Чистая работа, — отстраненно подумал Вологдин, запихивая за пазуху бесценные бумаги . — Но зачем ТАК? Что им надо?..»

Попугай, между тем, заложил еще один вираж и спикировал на плечо Серебряного, восторженно заорав:

— Валькир-ррия! Валькир-ррия!! Штауф-фенбер-ррги х-хр-ррЕновы!!!

При этих, малопонятных окружающим, словах по «детям подземелья» прошла какая-то странная рябь, и Вологдин кожей ощутил: у тех тоже что-то пошло не так ! Их старший, в котором он безо всякого удивления узнал вице-президента Джеймса Э. Бонда, скомандовал железным голосом:

— Ловушка! Уходим! Энни — головная, Ник — следом, мы трое — прикрываем!

Первым, однако, среагировал Сильвер: рефлекторно, вреде бы, нагнувшись за своим упавшим костылем, он распрямился уже имея в руке пистолет — и тут же послал пулю в Серебряного; и наверняка убил бы — не заслони того собой один из Бондовых приказчиков. Ну и началось… Трактир, разумеется, тут же заволокло дымом, в дверь, разумеется, полезли, не дожидаясь команды, бойцы его группы захвата — разумеется, отчаянно мешая друг дружке.

— Прекратить огонь!! Все на местах! — заорал что есть мочи Вологдин, повиснув на одноногом в клинче и не давая ему извлечь из ножен абордажный тесак; тот же, в свой черед, прокричал команду своим людям — кивком головы выделив из числа врагов Серебряного:

— Убей его, Шилов! Убей его!!

Поздно: князь, повинуясь команде Бонда, исчез во тьме подвала, а уцепившийся за его за плечо попугай напоследок вновь проорал какую-то невнятицу:

— Адергр-рраунд! Андергр-раунд! Кустур-рриц-ца!

… Скоротечный огневой контакт завершился. Из троих «детей подземелья» ушел только Бонд — защелкнув за собой на задвижку дверцу в то подземелье. Один боевик погиб на месте, сраженный пулей Сильвера, второй — получил ранение в живот и успел покончить с собой; оно и к лучшему, для всех — концы в воду . У наших (включая сюда и Сильверовых) — двое легкораненых; памятуя уровень тех ребят, по их Кёнигсбергской операции… гм… стреляли только по конечностям ?..

«А зачем приходили — непонятно; аль сказать чаво хотели?..» Ну, не за попугаем же, право-слово!.. Что-то их спугнуло… Прозвучавшая реплика о валькириях? — гм…

— Джон Сильвер, сядь и положи руки на стол! Сдать оружие и жетон! — черный зрачок вологдинского «Кузнеца Вессона» внимательно разглядывал одноногого англичанина и разряженный пистолет в его руке. — Ты арестован за госизмену и казнокрадство в особо крупных. У меня в руках — в смысле: за пазухой — документы Барклай-банка о твоих операциях за последние три года. Имеешь что-нибудь сказать в свое оправдание?

— О-хо-хонюшки… — одноногий морской волк не спеша сел и, аккуратно отложив на край стола дымящийся пистолет, придвинул к себе недопитую чарку кориандровой. Выражение лица его не обнаруживало ни малейшего смятения, и у Вологдина засосало под ложечкой от недоброго предчувствия. — Разве мало я видел больших кораблей, которые погибли попусту? Разве мало я видел таких молодцов, которых повесили сушиться на солнышке? А почему? — а всё потому, что спешили, спешили, спешили… Дочитай-ка свои документы Барклай-банка до октября прошлого года — тогда и поговорим!

Тут, однако, снаружи послышались команды, конское ржанье и лязг оружия. Вологдин уставился на входную дверь — кто бы это мог быть?

А вот кто: шаркающей кавалерийской походкой входит Пушкин в легком шлеме, в посеребренной кольчуге.

Генерал Афанасий Пушкин, начальник личной охраны Годунова; у них что там — объявлено военное положение? и с серебром?..

Одного взгляда хватает тому, чтоб разобраться в ситуации (пусть и без деталей):

— Вы тут что — с ума посходили? Митрополит помер в одночасье, всё летит кувырком, благочинники, похоже, готовы уйти под Дозоры, — а вы тут промеж своими членомерку затеяли? А ну, отставить!

Вперил пронизывающий взор в Сильвера:

— Через полчаса в Кремле — расширенное заседание Опекунского совета. Борис Феодорович тебя требует пред светлы очи, немедля. Грядущее прозреть — сумеешь?

— Отчего ж не суметь, — пожал плечами Странник, неспешно вставая из-за стола, — дело нехитрое. Да не гоните вы волну, всё под контролем!

— А тебе, полковник, велено принимать под свою команду всех способных носить оружие и вести их на Знаменку. Задача: превратить ее в нашу крепость, это для начала. Действуй по собственному разумению — всё равно все планы пошли прахом, ни черта толком не готово…

И умчались — вихрем; Сильвер успел, правда, перекинуться парой-тройкой негромких слов со своими .

Вологдин меж тем оглядел оперативников из своей группы захвата, велел людям Сильвера представиться по всей форме (те, переглянувшись, предъявили серебряные жетоны: «сержанты Шилов и Гвоздёв», гм… — оперативные псевдонимы, ясен хрен) и, под недоуменными взорами подчиненных, принялся неспешно перебирать Бондовы бумаги: «В нашем положении, парни, лишние три минуты ничего уже не решают…»

Долистав их до прошлогоднего октября — Сильвер не соврал, — он некоторое время просидел полуприкрыв глаза и приводя мысли в порядок.

Вся «серебряная финансовая империя» в английских банках и вправду оказалась личной собственностью Годунова и его доверенного лица, Сильвера, управляемой ими по принципу «двойного ключа».

Триумвиру такая структура собственности могла понадобиться в одном-единственном случае: если он четко решил уже для себя: «Пора валить». Уже год тому как.

— …Что будем делать? — прервал наконец молчание старший опергруппы.

— Выполнять свой долг, разумеется, — тяжело поднялся из-за стола Вологдин. — Всем проверить оружие: по пути к Знаменке можем нарваться на всякие… неожиданности.

В субботу 10 июня 1540 года в три часа дня Кромвель [ Томас Кромвель, 1-й граф Эссекс — английский государственный деятель, первый советник Генриха VIII в 1532–1540 годах, главный идеолог Английской Реформации, один из основоположников англиканства ] был арестован во время заседания Тайного Совета по обвинению в государственной измене и ереси. Члены Совета с кулаками набросились на безоружного министра, герцог Норфолк и епископ Гардинер срывали с него ордена, пожалованные за службу Англии. В отчаянии он сорвал с головы шапку и крикнул: «Я — изменник? Скажите по совести, я — изменник? Я всегда верно служил его величеству!..»