Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Говоря об «отсутствии новгородских источников», мы имеем в виду вот что. Ни одно тамошнее официальное лицо или ведомство, из обладавших по долгу службы доступом к соответствующей информации (Джуниор, скажем, или Висковатый, или хотя бы Басманов-старший), не проронили ни слова о конкретных деталях произошедшего в Москве — так что на той обширной поляне историкам поживиться оказалось совершенно нечем. Новгородом не было предпринято даже попыток использовать эту историю для пропаганды — что уж явно напрашивалось. И этот «заговор молчания» выглядит весьма странно.

Называя вещи своими именами, историческая наука оказалась тут в полном тупике. В коем она и пребывала вплоть до появления на сцене легкомысленного оксфордского аспиранта Роджера Уилкинсона — Веселого Роджера по своей итонской кликухе.

Уилкинсон и вправду был веселым авантюристом, опоздавшим родиться, по собственной оценке, минимум лет на полтораста. До того как остепениться, занявшись в Оксфорде историей Елизаветинской эпохи (как самой близкой ему по духу), сей отпрыск сталелитейного магната фотографировал белых акул без страхующей клетки, волонтёрил на эпидемии Эболы в Конго и сплавлялся в одиночку по сибирским рекам пятой категории сложности — откуда, как уж водится, привез в итоге жену, красавицу-и-умницу. По его словам, только там, в Сибири, он и чувствовал себя по-настоящему комфортно — среди таких же вот «парней с левой резьбой».

Неудивительно, что в рамках избранной им эпохи он решил заняться как раз Первым русско-английским альянсом: «роман в письмах» между Елизаветой и Иоанном, героические «Балтийские конвои», и прочее в том же духе. И понятно, что пройти мимо истории Курбского — причем именно в ее романтическом, байроновском , варианте (получившем вроде бы внезапное полу-подтверждение в виде московской тайнописи) — он не мог никак. Заметим в скобках, что только такой вот авантюрист и мог вписаться за «теорию шпионского триллера», остававшуюся, повторим, для исторического мейнстрима уделом «полоумных конспирологов».

Ход рассуждений Уилкинсона был таков. Прочесывать по новой английские архивы на слово «Курбский» бесперспективно: тут придется идти по следам десятков предшественников, которые за два века «вытоптали всю поляну» и наверняка уж «сняли все пенки, сливки и прочую высококачественную сметану». А давайте-ка мы вместо этого поищем на «невидимые чернила» и «кобальт»! Будем искать любые упоминания этих не слишком общеупотребимых для соответствующего времени субстанций — их, надо полагать, будет не слишком много. Обложившись для начала химическими справочниками и алхимическими трактатами и не поленившись потратить несколько месяцев на то, чтобы вникнуть в соответствующую терминологию, Уилкинсон приступил к своим архивным разысканиям и — как и положено «на новенького»! — почти сразу наткнулся на искомое: в рассекреченной и доступной для исследователей части архивов британской «Интеллигентной службы».

Это был один из отчетов, направляемых лично знаменитому елизаветинскому начразведки, «Great Spy Master — Великому Повелителю шпионов» сэру Фрэнсису Уолсингему, не менее знаменитым Джоном Ди, одним из самых загадочных людей своей эпохи: великий математик, картограф и астроном, каббалист и алхимик, доверенное лицо и личный астролог королевы, ну и, разумеется, разведчик — у них, в Англии, без этого никак. Донесения свои Ди имел обыкновение подписывать «007» (да-да, это никакая не шутка), а в переписке с Уолсингемом пользовался очень сложным личным шифром, который лишь недавно удалось «расколоть» лингвистам и математикам. Обратим внимание читателя на интересное обстоятельство: вообще-то, все прочие бумаги Уолсингема давным-давно свободно лежат в «Эс-Пи», отделе государственных бумаг (State Papers) Национального архива в Лондоне, а вот документы, касающиеся деятельности Ди, британская разведка и по сию пору рассекретила лишь частично — откуда и несколько необычная локализация той переписки.

Так вот, переписка та (производящая впечатление полу-, а то и вовсе неофициальной) касалась розысков некого человека, которого они называли между собой «Серебро — Silver», а также «Странник — Peregrine», и который, как они предполагали, завладел неким магическим артефактом — что не есть хорошо. В своем донесении от 12 октября 1562 года, обратившем на себя внимание Уилкинсона, великий астролог и алхимик сообщал, что «Серебро», на старый след которого он недавно напал, оказался, к сожалению, вовсе не тем человеком, кого они ищут (как он сам написал: «Серебро оказалось не той пробы»); однако в том, прошлом, деле «Серебра-2», — по удивительному совпадению — всплыли «те самые» самообесцвечивающиеся «чернила-маятник», которые он, Ди, изготовил как раз в те времена для некого «Августа».

Как известно, «Правильно поставленный вопрос — это половина ответа». В изложенном далее Ди деле «другого Сильвера» не упоминалось не то что имя Курбского — там, явно специально, были тщательно вычищены вообще любые привязки к конкретному месту-времени действия (а по извращенной хитроумности той интриги можно было бы заподозрить скорее каких-нибудь там венецианцев). Так что не веди Уилкинсон свой поиск именно на упоминания средств для тайнописи («чернила-маятник»), он почти наверняка проглядел бы этот документ «по диагонали» и отложил его, просто не став вникать в этот ребус.

Итак, по версии Ди, некто «Август» затеял переписку со своим врагом, неким «Ренегатом», перешедшим на сторону враждебных соседей (при слове «Ренегат» Уилкинсон, естественно, опять сделал стойку). «Август» замыслил расправиться с «Ренегатом» руками его новых сотоварищей; для этого он между строк своих посланий вписывал невидимыми чернилами сообщения (о существовании которых его корреспондент, разумеется, не подозревал), долженствующие при прочтении создать впечатление, будто между корреспондентами давно идет регулярный обмен шпионской информацией. Когда этих «уличающих свидетельств» накопилось достаточно, «Августу» осталось лишь известить своих врагов, что «казачок-то засланный»; напрямую, однако, делать такое нельзя: те сразу сообразили бы — ага, подстава ! Поэтому на ту сторону был послан, под видом перебежчика, «невозвратимый агент» (в терминологии Сун Цзы) «Серебро».

«Серебро» (которого проинструктировали, будто «Ренегат» — наш человек на той стороне ) имел два задания. Во первых — известить «ту сторону», что где-то у них там, на самом верху, сидит «суперкрот», работающий на «Августа». При этом сообщаемая «той стороне» дезинформация об утечках была составлена так хитро, что как раз от «Ренегата» она подозрения (вроде бы…) отводила, создавая тому алиби. Ну и во-вторых — «одно уж к одному» — следовало передать тому средство для тайнописи, которое у того якобы закончилось, и которое тот якобы срочно запрашивал в своем предыдущем донесении.