Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

На сей раз Бонд — столь же мрачно — помотал головой в знак несогласия:

— Осмелюсь доложить, сэр: вы играете с огнем! Ведущий операции в роли живца — это против всяких правил, вы отбиваете хлеб у боевиков, вроде меня.

— У тебя прямо сейчас будет другая работа, Джеймс, — вздохнул Ди. — Работа, которую мне точно вместо тебя не потянуть: в Кёнигсберге.

— Против этого трудно возразить, сэр… Так чтО там за силовая операция ? Мы проводим ее в интересах русских союзников ?

— Наоборот: это русские проводят ее в интересах английских союзников ; конкретно — моих… с Ее Величеством.

— Я весь внимание, сэр.

— Нам… мне!.. нужен человек по имени Серебряный… по причинам, которые пока вас не касаются. Князь Никита Серебряный, бывший новгородский воевода. Он расплевался со своими — те устроили ему весьма скверную подставу по ходу секретной операции — и жил-поживал в Нейтралке , на «ничейном» стыке границ Ливонии, Литвы и Московии. Но вот — прискучил «идиотизмом деревенской жизни» и, будучи натурой инициативной и деятельной, перебрался в ближайший ганзейский город, Кёнигсберг. Там за пару лет сколотил неплохое состояние, играя на бирже — чуйка у парня работает отменно. Почтенный состоятельный гражданин вольного города с красавицей-женой… Слишком красивой, как оказалось.

— Что, привлекла к себе галантное внимание кого-то из местного начальства? — хмыкнул Бонд. — И тот, недолго думая, пристроил мужа в каталажку, чтоб не мешался? Распространенный сюжет…

— Увы, Джеймс — наш сюжет куда мрачнее.

— Господи помилуй… — тихо произнес Бонд, отставляя кружку. — «Ведьма и Инквизиция»?

— Да, именно так. Это не Инквизиция в точном смысле слова, но для нас — и для нее — это сейчас совершенно несущественно: жечь красивых теток у них там, в немецких землях, — любимейшая народная забава, вполне себе внеконфессиональная … Ее взяли пару недель назад; могли бы казнить уже давным-давно, но у тамошних ведьмоборцев, к счастью для нас, оказались на нее собственные виды. Оттого у нас и образовался некоторый — хоть и крохотный — запас времени.

— Давайте я угадаю, сэр: этот самый, до зарезу нам необходимый, Серебряный согласился с нами сотрудничать лишь при условии, что мы вытащим его жену… Неслабо!

— Верно. Оказалось, что сами мы тут, к сожалению, бессильны: у нас в Кёнигсберге даже нет резидента — да и откуда бы ему там взяться? И тогда я, пользуясь своими чрезвычайными полномочиями — правом действовать «Именем королевы» — обратился за помощью к русским… к новгородцам, я имею в виду. Благо их Служба чувствует себя как дома во всех ганзейских портах… Присаживайтесь-ка поудобнее, Джеймс, придвигайте к себе пиво с угрем и слушайте вводную; что неясно — переспрашивайте сразу.

— Кёнигсберг, — приступил к рассказу Ди, — весьма сложное место, во всех отношениях сложное. С 1525 года он — столица герцогства Пруссия: последний Великий магистр Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбургский приватизировал под себя тамошние орденские владения, а сам переметнулся в лютеранство и провозгласил себя светским государем, «герцогом Прусским». Показал себя весьма искусным политиком, кстати: с Польшей сразу подписал мир, при этом объявил себя сторонником Реформации — дабы сразу отбить любые притязания Святого Престола на былые земли Ордена, — и одновременно принес вассальную присягу католическому польскому королю Сигизмунду.

— То есть протестантизм его — чисто инструментальный? — уточнил Бонд.

— Разумеется! Отличный был государственный лидер — разумный, циничный и просвещенный. К сожалению, недавно он умер — неожидано, хотя ему было уже за семьдесят, — а унаследовал ему малолетний слабоумный сын, Альбрехт Фридрих. Так что реально правит у них там наспех созданный регентский совет, куда пропихнули своих представителей почти все местные группировки. Вот тут-то и повылезали наружу все общественные хвори, что просвещенный Альбрехт Настоящий если и не исцелил, то хотя бы перевел в латентную форму симптоматическим лечением…

— Как вы сказали, сэр?

— Герцог весьма жестко пресекал межконфессиональные дрязги (примерно как царь Иван), и фактически ввел в своих владениях веротерпимость. Но, как сейчас выяснилось, Порок малость подустал платить дань Добродетели в виде внешних приличий — и былое благолепие по конфессиональной части у них там развеялось. В местном университете, Collegium Albertinum, нынче в разгаре увлекательнейшая грызня за должности в форме теологических диспутов, плавно завершающихся доносами с обвинениями в ереси: ортодоксальные лютеране ратоборствуют с популярным пастором Функом, зятем мистика Озимандера… Альбрехт в последние годы, опасаясь чрезмерного усиления этих протестантских отморозков и ради сохранения равновесия сил, стал по-тихому подкармливать католическую, «рыцарскую», партию при дворе — благо для его-то власти те никакой реальной угрозы давным-давно не представляли. Так оно при нем и было — но в возникшем сейчас бардаке этим честным тевтонам померещился шанс вернуть старые орденские владения в Католический мир. При этом они ведут сложную игру с польской партией католических шляхтичей-«экзекуционистов»; то есть они, в противоположность Альбрехту, ситуационно ориентируются на магнатов, а не на короля…

— А в чем тут разница?

— В Польше сейчас весьма могущественно «экзекуционистское» движение шляхты: требование «унитарного польского государства» с «уравниванием» между собой его частей — что подразумевает, в числе прочего, ликвидацию отдельного протестантского герцогства Пруссия. При этом католицизм для экзекуционистов, на самом-то деле, штука столь же инструментальная, каким в свое время для Альбрехта был протестантизм: герцогство-то ликвидировать они мечтают, да, — но при этом вовсе не желают усиления влияния Святого престола: там у них уже заводят речь о создании независимой от Рима Польской церкви, на минуточку; ну и вдобавок они еще и собачатся с королемну — ну, это у них, в Польше, святое…

— Да, сложно у них там всё… — вздохнул Бонд. — Но к поставленной перед нами задаче все эти «балансы сил» — отношение имеют?

— Самое прямое! В прошлом году магнаты-экзекуционисты продавили приезд в Кёнигсберг специальной миссии папских инквизиторов. Альбрехту пришлось — из опасения за свои наследственные права на герцогство, да еще и при малоумном наследнике — согласиться ее принять. Собственно, никаких реальных подвохов он от этой ситуации и не ждал: «Да, мы их примем — не как инквизиторов с властными полномочиями, конечно, а как некую „группу наблюдателей“, которые подтвердят Кракову и Риму, что у нас в герцогстве католиков никто не притесняет»…