Пэт Кэдиган - Искусники [litres]

– Ну как, теперь видишь и слышишь хорошо? – спросил Кили, стоя перед дополнительно установленной Перси камерой.

Человек в шезлонге ответил:

– Минуточку. Я не… – Экран пару раз мигнул, затем изображение стало резче. – Теперь лучше. Вот это, я понимаю, качество изображения. И кого мы видим? А, парнишка из пентхауса. Значит, ты выбрался нормально.

– Да. Спасибо, что открыл мне дверь. – Кили говорил так вежливо и так робко, что Сэм с трудом сдержалась, чтобы не прыснуть.

– Надо же, и Ударник здесь? Вот ты точно дерьмово выглядишь.

«Тут он не врет», – подумала Сэм, поглядев на Ударника. Несколько часов отдыха совершенно не сказались на нем в лучшую сторону, и теперь он выглядел еще более измотанным, чем по прибытии. А вид Марка явно не улучшил его состояния.

– Эй! – сказал Марк. – Подойди-ка ближе к камере, панорамировать пока не получается.

– Отчего же, – раздался голос Арта из колонок на каркасе установки. – Попробуй, покрути там, сразу за настройкой фокусного расстояния.

Тут Сэм уже перестала сдерживаться и расхохоталась. Если бы она не знала совершенно точно, что происходящее не розыгрыш, то могла бы поклясться, что это Роза с Перси забавляются, демонстрируя им симуляцию. Но они оба стояли рядышком, возле ее рабочего островка, и выглядели не менее потрясенными, чем все прочие. Все, кроме Джины Айеси, маячившей на заднем плане и остававшейся в данный момент невидимой для камеры. Сидя на полу и удерживая инжектор на месте, Сэм то и дело возвращалась взглядом к этой женщине. Время от времени она прижимала руку к животу, проверяя, не выпали ли иглы.

– А вот и еще одно знакомое лицо, – объявил Марк, когда камера, дернувшись на своем треножнике, повернулась влево и уставилась на Гейба. – Как тебе такая перемена ради машин, а?

Сэм видела, что на лице отца смешались разные чувства, будто он не мог решить, смеяться ему, плакать или кинуться прочь со всех ног.

– Как он это делает? – спросил Гейб Кили. – Как создает картинку?

– Хороший вопрос, – отозвался Кили. – Как ты это делаешь?

– Представляет себе и визуализирует, – тихо сказала Джина. Камера тут же повернулась к ней.

– Ты здесь. – Марк был теперь на экране средним планом, ближе, чем раньше.

– Да, я выжила, – безразличным тоном ответила она. – Это не твоя заслуга.

– Эй, с каждым может случиться удар.

– Но только ты умудрился выпустить его в сеть.

– Онлайн-болезнь мозга, – вступил в разговор Фец. Он стоял рядом с Гатор. – Если такое возможно, то должен найтись и онлайн-способ ее лечить.

– Нечего на меня смотреть, – заявила Джина. – Не я все это придумала.

– И не я тоже, – тихо добавил Гейб.

– Но только вы двое из всех нас прошли процедуру вживления. – Фец посмотрел на Джину, потом на Гейба. – И только вас двоих инфекция не затронула.

– Вот этого мы как раз и не знаем, – возразил Гейб.

– Я вас не трогал, – торжественно произнес Марк. – Просто был там, не причиняя вам никакого вреда.

– Вот задница. – Протиснувшись между Адрианом и Джасм, Джина встала прямо перед камерой. – Давай, лети еще выше в тупосферу. Ты не можешь этого точно знать, вообще ничего точно знать не можешь. Даже если сам так считаешь, то я вот так не думаю, черт тебя дери. И он тоже. – Мотнула она головой в сторону Гейба.

– Мы могли бы выяснить, – медленно начал Фец, – если бы нашли подходящее оборудование. Нужны коннекторы для прямого интерфейса и образец того, что Арт называет «копьем», для сравнения – чтобы диагностическая программа могла сопоставить нормальное функционирование с тем, которое изменено вирусом. В идеале хорошо бы иметь также незараженный мозг в качестве контрольного, но это не обязательно. Перво-наперво надо раздобыть коннекторы для интерфейса.

Маленькая золотистая женщина, Флавия, хохотнула.

– Назад в Фэрфакс – никогда. Раз повезло, а соваться снова – удачу своими руками пускать под откос.

– Нет необходимости. – Джина направилась к островку Гатор, куда Кили положил принесенный им узел, и вытянула ткань. – Вот тут и коннекторы, и всяческие игрушки с программами, и образец. – Она отнесла ткань Фецу. – Это плащ. Глянь в воротнике.

– Но он же отключен, – сказал Гейб.

– Он никогда не отключается, просто находится в спящем режиме. По всему подолу вшиты солнечные батареи. Программа полностью в рабочем состоянии, и по-прежнему инфицирована. Если вам нужен не затронутый вирусом мозг – спросите женщину, у которой он есть. – Она показала на Флавию.

– Нет, я – пас, – отказалась Флавия. – Узнав тебя раз, теперь не забуду. Предыдущую ночь помнишь? – Золотая маска лица приняла решительное выражение. – Спасибо за воспоминания.

Джина развела руками.

– Я ведь тогда просила не делать этого. Разве нет?

– Вместо живого мозга мы можем использовать симуляцию, – предложил Фец. – Мне надо подумать, как адаптировать диагностическую программу…

– Я могу сделать это, – заявил Марк. – Если Джина позволит. Она может не захотеть.

– Хватит болтать, – раздраженно бросила Джина. – Сам со всех сторон виноват, теперь лучше уж постарайся.

Хорошо было жить, особенно жить снова.

Конфигурация, называвшаяся «Арт Фиш», была для него настоящим откровением – синэстетическим согласием интеллекта и сознания. С самого первого момента, когда пароль «Джина» вернул его на уровень, где он снова мог функционировать и общаться с другими, память Арто стала частью его собственной. Поначалу это дезориентировало, но вместе с данными импортировался и формат, и способ обработки. Ко времени новой встречи с Джиной он изменился во многом, очень во многом.

Но Джина всколыхнула в нем прежние чувства, даже сильнее, чем прежде. Теперь он настолько тоньше и разумнее был устроен, что видел ее яснее, чем когда был из мяса и костей, в свои последние мгновения в том обличье. Он помнил, что любил ее; это осталось неизменными. Плоть генерировала столько лишних шумов, что через них пробиться к Джине было трудно, а теперь, когда те шумы исчезли, у него не осталось рук, чтобы обнять ее.

Большой запас существенных фактов по этому поводу у Арто казался странным, особенно если учесть, что плотью Оно никогда не обладало. Обозначение «оно» было единственно возможным для Марка в отношении Арто, хотя и приходилось преодолевать некоторую борьбу с приставшими к местоимению среднего рода неблагоприятными ассоциациями отсутствия индивидуальных черт. Но в новом понимании это «оно» заключало в себе куда больше, чем оппозиция местоимений «он» и «она». Однако, чтобы привыкнуть, требовалось время. Сам он думал о себе в мужском роде, хотя постепенно это тоже должно было измениться. Перемена ради машин. Она может быть отчасти и к лучшему.