Пэт Кэдиган - Искусники [litres]

С момента его разблокировки они с Арто вошли в полное согласие. Артовы запасы памяти убедили его, что со временем удастся найти компенсацию потерянным рукам, причем даже более отрадную. Со своей стороны, он поделился наблюдением, что почти любая вещь может доставить больше удовольствия, чем шредингеров член, и даже удивился продемонстрированному полному пониманию.

Артова помощь оказалась неоценима при составлении графика вероятностных линий жизни Джины, а возможность проследить тот, который Оно составило для себя, была воспринята как дар. Двусмысленности их не смущали, потому что каждую развилку можно было проследить до самого конца, пока не вырастал целый зачарованный лес из деревьев решений, в котором можно было долго бродить, избирая каждый раз новые тропки, с различными исходами – множество вариантов жизни за одно мгновение.

С Джиной все будет в порядке. Гейб Людовик вполне ей подходит. Не такая уж они и странная пара, как ему вначале показалось: их различия не повышали общий уровень шума. Они смогли отыскать друг друга. Ему было, впрочем, их немного жаль, потому что так до конца найти друг друга, как они с Арто, им было не суждено. Если только они не воспользуются гнездами.

Никаких симуляций в запасе у Марка не имелось – при самоблокировке пришлось отбросить все, что только было возможно, – но воспроизвести симуляцию человеческого мозга для Феца особого труда не составило. Прежние связи можно было реконфигурировать, а потом воссоздать по ним и саму суть. Преодоление этого затруднения доставило ему истинное удовольствие и продемонстрировало истинность первого урока Арто: «Информацию нельзя ни создать, ни уничтожить: она либо доступна, либо недоступна, но она существует. Если нечто было известно прежде и можно отыскать хотя бы малейший его фрагмент, то оно будет известно вновь».

Когда он осознал, что это действительно возможно, то понял, что большего облегчения за свою жизнь не испытывал. Или за несколько жизней. Когда живешь полностью в контексте, вещи меняются.

Он обучался по мере продвижения и ощущал, как все вокруг сдвигается, но сохранял свое постоянство, будто контекст раскрывался все шире и шире, позволяя видеть вещи глубже. Даже населенный плотью внешний мир стал ему яснее. Уже сейчас он мог идентифицировать большинство людей по особенностям их ввода: мелким отличительным приметам стиля, паттернам, ритму и чередованию пауз. Эти черты перестали быть едва приметными для него, все они несли явственные отличия. Скажем, Фец даже за клавиатурой был вроде пастуха, заботящегося о сохранности и приумножении стада: он собирал полезные вещи, каждая из которых значила сама по себе немного, но вместе они обретали новую ценность. Ему представлялось, что Фец скорее прочих мог бы понять кем он, Марк, стал теперь. Похоже, Фец понимал системную конфигурацию, но не мог представить себе больше нескольких измерений. Однако приходилось себе напоминать, что никто из них в окружающем их физическом мире не способен на быстрое переключение ракурса.

Про себя же он знал, что всегда обладал такой способностью. Ее развили годы занятий видео в прежнем органе из мяса, именуемом мозгом, когда музыка сменялась образами, порождающими музыку, и наоборот. Та музыка и те образы по-прежнему служили ему. Если какая-то связь терялась, он мог отыскать ее в музыке или картинках, а уж музыка и картинки находились всегда. А что режиссер исчез – пусть.

Он автоматически сконфигурировал диагностическую программу еще прежде, чем Фец начал ее адаптировать. Даже с помощью Арто это было нелегко. Если бы Фец принялся сам ковыряться, на это ушел бы целый день, а то и два, и потом бы пришлось еще не меньше пары дней тратить на отладку, причем результат мог выйти все равно довольно далеким от задуманного. Но сколь сложной ни была программа, она свелась к довольно простой последовательности, что свойственно всем по-настоящему дельным программам. Навороченным будет результат, но не программа сама по себе.

– Что это такое? – потребовал ответа Фец, глядя на экран. – Взяв исходную многоуровневую диагностическую программу, ты сотворил из нее это?

Он поднял лицо к камере.

Для демонстрации Марк визуализировал графики, которые Арто вывело на экраны.

– Перед тобой окажутся итоговые картинки на выводе, – пояснил Марк Фецу. – Они все попадут в данный диапазон, в пределах зоны неоднозначности. Но для того, чтобы определить наличие или отсутствие такого изворотливого вируса как «копье», придется рассматривать сразу все в совокупности.

На первый план передвинулась девушка, называемая Арто «Сэма-Сама», которая обвела взглядом экраны и нахмурилась.

– Арт? Ты снова шутки шутишь?

– Не до того, – Арто ответило вслух. – Нет времени. Узел Феникса только что отказал, а вслед за ним и Аламеды, в точности по моему прогнозу. – С ним, Марком, Арто этой информацией уже поделилось, но Марк терпеливо ждал, пока завершится этот шумовой обмен сигналами, столь необходимый для людей. – Копье приближается. Вирус уже погулял по планете, а теперь, наконец, по спирали выходит на нас.

Сэм провела ладонями по лицу.

– Можешь не говорить, каким образом – по нашим симпатическим вибрациям, верно?

– Это не твоя вина, Сэм, – сказало Арто. – Вирус все равно бы нас вычислил, когда достаточно усовершенствовался. Все внешние линии связи заблокированы. Что будете делать, когда вырубится энергия?

– Вирус вырубит? – спросила Сэм. На ее лице читалась крайняя озабоченность. Рядом с ней возникла Роза.

– Никаких сомнений. Если он не сможет прорваться внутрь, он нас раздавит.

Сэм повернулась к Фецу.

– Как долго нам удастся продержаться на солнечных батареях и аккумуляторах?

– Недолго. Солнечные батареи дают лишь половину требуемой мощности, а на них уже и так работают мониторы.

– Я знала, что эти проклятые мониторы будут зря сосать энергию, – проворчала Сэм.

– Ну ладно, пока они отключены. – Фец обеспокоено поглядел в камеру. – Сколько у нас еще в запасе?

– Около трех часов, – оповестило Арто.

– Может хватить на один цикл диагностики. С помощью этого шедевра. – Фец махнул рукой в сторону экрана, где красовалась единственная строчка программы Марка:

>Как поживаешь?<

– И более чем достаточно, чтобы успеть упаковаться, – добавило Арто.

– То есть?

– Для наномашинки.

Лицо Сэм выразило неожиданную надежду. Марк подумал, что это сделало ее поразительно похожей на Гейба Людовика. Потом она нахмурилась.

– Мы – топологические акробаты, – сказало Арто. – Это связано с умением заставить работать связи во множестве измерений. И нам пора начинать. Сразу.