Евгений Решетов - Император из провинции

Меж тем вернулся Владимир Александрович. Он плюхнулся за стол, снова наполнил рюмки, а затем все опустошили их, после чего потекла вполне обычная беседа. Видимо, дядя Гена удовлетворился моими ответами, а может быть, он просто дошёл до той алкогольной кондиции, когда охота поговорить по душам, ведь буквально через минуту Владимир Александрович стал с упоением рассказывать, как он куролесил в лихие девяностые.

Так я узнал, что он недолюбливает сержанта Козлова. Мне пришлось сделать вид, что я с полицейским не знаком. Благо, что Машка ничего обо мне отцу не рассказывала. Я со смешанными чувствами посмотрел на неё. А та даже не обратила внимания на мой взгляд, так увлечённо она шушукалась с матерью.

В этот миг взор дяди Гены наткнулся на двустволку, и он осведомился, почесывая кадык:

– А как ты насчёт охоты? Шашлыков? Умеешь дичь жарить?

– Я когда последний раз огонь разводил, то заодно и побрился, – пьяно пошутил я, широко улыбаясь.

Тот сперва юмора не понял, а затем всё-таки его затуманенные алкоголем мозги уловили, в чём шутка, и он раскатисто расхохотался. Ещё над моей остротой посмеялась Елизавета Андреевна, а вот Машка наградила меня недовольным взглядом. Я почувствовал глухое раздражение.

Тем временем за окном сгустилась темень – и мне уже стоило отчаливать восвояси. Я под протестующие возгласы встал из-за стола, а затем со всеми тепло распрощался и покинул квартиру, оставив девушку у родителей.

Пока спускался на лифте, то успел получить от Машки сообщение следующего содержания: «Молодец, всё прошло хорошо». Глядя на текст на экране телефона, я снова испытал раздражение. Оно было основано на поведении девушки. Особенно мне не понравилось то, что она без моего согласия стала женить меня на себе. Поэтому я написал: «Дорогая, а ты не охренела заявлять родителем, что у нас настолько всё серьёзно, словно мы уже свадьбу готовим?» Машка ответила: «А ты, значит, несерьёзно относишься ко мне?!» Тогда я отправил ей такой текст: «Серьёзно, но пока не настолько, чтобы жениться». Ну а дальше вы сами понимаете, что мы поругались, поэтому из подъезда я выходил порядком злой.

В этот момент позвонил Петя. Он пролепетал заплетающимся языком:

– Роб… Дарова… Давно тебя не… ик… слышал.

– Ты навеселе, что ли? – выдохнул я, уже понимая, что мы на одной волне.

– Немного, – ответил друг, громко икнув. – А что такого? Матушка… фух… на смене, а я вон тут решил посмотреть футбол с пивом, да как-то увлёкся. Ты компанию не составишь? А то всё я… хм-м-м… к тебе, пора бы и тебе ко мне.

Я подумал немного, а затем согласно проронил, решив навестить друга:

– Ну, называй адрес.

Тот радостно продиктовал, где живёт, после чего сбросил вызов. Я набрал адрес в навигаторе и увидел, что его дом совсем недалеко отсюда. Мне лишь надо было пройти через центр города, а потом протопать ещё немного – и вот она хата Петра. Правда, тот район был одним из самых старых в городе и неблагополучных. Ну, посмотрим, как там люди живут.

Я сунул руки в карманы, сгорбил плечи и пошёл по тротуару, яростно дыша перегаром и думая о том, что пока не стоит бояться Чёрного Ворона, ведь сейчас нет даже одиннадцати часов. Вряд ли он нападёт так рано, да ещё когда вокруг столько прохожих. Всё же лёгкий страх немного холодил спину, а когда я прошёл центр города и оказался в родном районе Петра, то здесь мне и вовсе пришлось ускорить шаг, чтобы быстрее преодолеть эти тёмные кривые улицы, по бокам которых стояли древние трехэтажки из потемневших от времени досок.

Наконец-то я оказался перед домом друга. Он ничем не отличался от соседних, кроме крыши. Тут она оказалась из серого шифера, осколки которого во множестве лежали под окнами первого этажа, а у рядом стоящих домов кровля были из жестяных листов. Больше ничем эти развалюхи не различались.

Я торопливо вошёл в единственный подъезд, миновав гостеприимно распахнутую обшарпанную дверь, и едва не рухнул от мощного запаса кошачьей мочи. Видимо, здесь на совесть трудились несколько поколений представителей кошачьего семейства. Вот как люди построили этот барак до революции семнадцатого года, так коты здесь и трудились.

Мне пришлось прикрыть нос рукой, а уж только потом я поднялся по скрипучим деревянным ступеням на второй этаж, где постучал в дверь, покрытую лохмами из кожзаменителя. Она задрожала от моих ударов, будто готовилась рассыпаться на десятки частей. Я немного сбавил силу постукиваний, опасаясь повредить чужое имущество. Но благо, что на пороге быстро возник Петя, наряженный лишь в шорты и тапочки.

Парень широко улыбался и немного покачивался, но оказался далеко не так пьян, как в тот день, когда сорвал полицейскую операцию.

Он приветливо бросил, указав пальцем на голый изогнутый буквой «Г» коридор:

– Заходи.

Я вошёл, пожал его руку, а потом глянул на стены, которые были когда-то выкрашены синей краской на высоту человеческого роста. Выше облупившейся краски шла побелка, которая захватила и высокий потолок, покрытый трещинами и жёлтыми разводами.

Ещё мой взгляд привлекла веточка зверобоя, которая торчала между косяком и стеной. Похоже, что она защищала жилище Пети надёжнее, чем дверь, которая была чуть ли не из фанеры. Ну а всё это «добро» освещали три лампы Ильича, которые через равное расстояние висели на тонких проводах.

Тем временем друг приглашающе махнул рукой и поковылял в глубь квартиры, проронив на ходу:

– Здесь когда-то располагалась то ли больница, то ли школа, а может и детский садик. Я точно не помню. Маман что-то рассказывала об этом, а я прослушал. Пиво будешь?

– Да мне бы чего-нибудь покрепче, – выдохнул я, заметив, что парень явно протрезвел с момента звонка.

– Самогонка есть, – обрадовал он, свернув за угол.

– Пойдёт, – вякнул я, последовав за парнем.

Мы оказались в ещё одном коридоре. Тут по бокам располагалось несколько дверей, покрытых белой краской. Петя толкнул ближайшую и проник в просторную кухню, где стены могли похвастаться голубой плиткой. Мой взгляд сразу же упал на квадратный стол, который прикорнул возле окна с рассохшейся деревянной рамой. На клеёнке уже стояли консервы, варёная картошка в мундире и сосиски.

Парень кивнул мне на табуретку, а сам полез в небольшой советский холодильник, который тарахтел как «камаз». Он вытащил оттуда пузатую бутылку и поставил её рядом с закуской, после чего вымыл гранёные стаканы под струёй воды из немного ржавого крана, а затем добыл банку огурцов из нутра покосившегося шкафа.

Я ещё раз окинул кухню внимательным взглядом и почувствовал себя так, словно перенёсся в восьмидесятые годы, да ещё и не в самое благополучное жилище. Хорошо хоть здесь стоял небольшой телевизор, и более того – он оказался подключён к системе кабельного ТВ – это выяснилось, когда я с глубокими сомнениями в голосе попросил Петю врубить очередной выпуск «Императора Галактики». Тот согласно кивнул, после чего включил телевизор и нашёл нужный канал. Эфир уже начался, но прошло не больше минуты. Мы принялись смотреть его, выпивая и перебрасываясь незначительными репликами. В основном я объяснял Пети, что вообще происходит на экране и для чего всё это надо. Так мы вместе увидели первых игроков, которые закрыли всю линейку заданий и перенеслись в другую локацию. В этот миг завистливый вздох сам собой покинул мой рот. А потом в «Императоре Галактики» стали показывать нарезки интересных моментов – и вот тут-то я гордо приосанился, ведь сейчас начали транслировать то, как израненный Лазарь выпал из будки, а потом показал столпившимся участникам шоу средний палец. Даже Петя проникся ситуацией и громко расхохотался, принявшись стучать ладонью по столу.