Валентин Иванов - Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии [сборник litres]

На намекающий вздох Наташи Нумихразор прервал рассказ о своей родной вселенной и пояснил:

– Давно бы к маме в гости могли сходить, да вот беда: доступ туда зависит от взаимного расположения наших солнц и лун, что-то вроде гороскопа. А сейчас как раз период отрицательных констелляций, когда проходные интервалы редки и коротки. Просто не успеем вернуться сюда вовремя. Но скоро настанет микроэпоха свободного прохода с совсем нечастыми запираниями Звездных Врат. Знаешь, как я хочу показать тебе свой дом – там почище Диска! Да вот нельзя, и хоть волком вой…

– Так ты вообще не ходишь к себе? Бедненький!

– У братца на Стене есть замок. Там и письма от мамы получаем, когда складываются благоприятные противостояния.

– Нуми, что такое Стена? Я имею в виду… – Она повела в воздухе рукой.

– Трудно сказать. В каждой вселенной в лучшем случае обычно проживает не больше дюжины разумных рас. Некоторые Космосы необитаемы, другие такими останутся до своего конца, третьи еще породят свои разумы. Есть и такие, в которые лучше не соваться. Но сознательные виды редко контактируют в рамках своего мироздания, они чаще всего расходятся то в пространстве, то во времени, да только в этих принципах одноместовременности я не шибко разбираюсь. Вот брат, он объяснит. Любимая тема его. А на Стене в конце концов поселяются старшие галактические народы… Которые уцелевают, разумеется. Наверное, это они ее и построили. Не верю, что такую штуковину может создать бессознательная природа, а Творцу недосуг… Наташа, ты спишь?

– Нет… еще… расскажи дальше про свою планету. Так интересно…

Однажды Наташа задержалась у Насти, а Нуми влез в ее комнату раньше, воспользовавшись весенней грозой. Когда девочка вернулась, он спал в ее постели, укрывшись крылом. Наташа тихонько присела, всматриваясь в его лицо. И вдруг ей захотелось заснуть рядом с ним, свернувшись калачиком под тёплым крылом, и, может быть, увидеть сны, в которых она будет размахивать крыльями, ловя чешуйчатой грудью встречный ветер. По телу разлилась какая-то истома – пугающую силу и привлекательность которой Наташа не сумела расшифровать внятно, ибо переживала ее, в сущности, впервые – и непреодолимое желание прижаться голой кожей к горячей чешуе захлестнуло ее волной и заставило шумно вздохнуть. Нуми открыл глаза, и они долго смотрели друг на друга. «Летим?» – спросил он взглядом. Наташа покачала головой. Вихрь в душе утихал, и она ощутила уколы низко в животе. Новолуние, подумала девушка, зная, что юноша-дракон улавливает своими изощренными рецепторами любую перемену в ее теле. Однако вопросы физиологии никогда не смущали Наташу в присутствии ее друга. Он не позволял себе читать ее мысли, но ощущал ее эмоции. Наташа же уже могла прочесть в искренних глазах Нуми почти любое его рассуждение.

– Не надо, – улыбнулась она, – пусть поболит. Терплю же я это полтора года. Нужно привыкать.

Он приподнялся.

– Лежи, лежи, – остановила она его. – Так здорово смотреть на тебя пока ты спишь… – Потом чуть нахмурилась и странно-материнским, покровительственным голосом спросила: – Ты здоров? Кожа у тебя прямо, как картон.

– Я линяю, – ответил дракон, вздрагивая едва ощутимо от ее прикосновений.

– Знаешь, – сказала она чуть погодя, немного забавляясь его непониманием, – ты надарил мне столько всего… Раньше я как-то боялась – а вдруг все сон и тебя нету на белом свете… С тобой такого не случалось?

Нумихразор кивнул. Наташа выбрала из волос тоненькую, как веревочка, косичку. Такую она увидела у красивой негритянки в Абиджане и заплела и себе.

– Срежь и возьми, – сказала она. – Это пока все, что могу тебе дать. Я… я все еще не поверила в тебя до конца, понимаешь? Дай мне еще немного времени, хорошо, милый?

Глаза дракона сияли прожекторами, пока он торжественно срезал острым, как японский меч, когтем Наташину золотую косичку.

Сказки – вещь серьезная. Они часто серьезнее жизни. Их героям обычно достается счастье после вереницы суровых испытаний. А счастье – это тоже серьезно. И уберечь его труднее, чем добыть. В ряду описываемых событий мелкие детали заряжают судьбу, точно мышеловку, кладут предательский кусочек сыра… Потом что-то должно сыграть роль пружины и пускового крючка.

Спуском в нашем повествовании явилась джинсовая куртка с вышитой звездно-полосатой головой традиционного партнера тореадоров и надписью на английском: «Чикаго Буллс». И, как ни странно, куртка пришла не из Америки. В далекой Японии молодой рыбак возился то с мотором, то с рацией своего суденышка в то время, когда Наташа была в школе и безо всякого интереса слушала урок анатомии. Невеста японца улетала в Штаты учиться в колледже. Молодой человек рисковал опоздать в аэропорт, нарушая данное слово. Для потомка самураев это означало, что пора браться за дедову катану и смывать позор харакири. Пролетавший мимо Нуми, чей образ мышления был приблизительно в одной плоскости с мировоззрением самураев, взял суденышко на буксир. Японец почтительно предложил ему на память упомянутую саблю деда, выкованную где-то в XVII веке. Но самурайский меч Наташе бы не понравился, в то время как однажды Нуми заметил ее завистливый взгляд в сторону одетой в джинсу шведки (сама Наташа никогда не просила подарков и даже журила дракона за то, что он постоянно таскает ей сувениры. «Мы любим собирать сокровища», – пожал плечами Нуми). И дракон попросил гонконгскую подделку под «Левис» для своей подруги. Японец окинул спасителя своей чести долгим непроницаемым взглядом (Нумихразор в полном драконьем обличье был росту трехметрового) и осторожно выразил сомнение, подойдет ли куртка для тацуко-мусумэ-сан [27]. Нуми согласился, что, пожалуй, да, будет несколько великовата, но, наверное, это не беда. Глаза рыбака на секунду округлились, но потом, овладев собой, он с почтительным чеканным поклоном преподнес свой дар. Позже в аэропорту, за минуту до посадки на громадный авиалайнер, с любовью глядя узкими глазами в узкие глаза своей невесты, он сказал: «Аригато [28], Тацуко-сан!»

Наташе история очень понравилась. Не планируя в скорое время экскурсии в Страну восходящего солнца, она надписала по-английски открытку с благодарностями и пожеланием банзай [29] Банзай – буквально «десять тысяч лет». . Нуми, когда она уснула, полетел как Ту-144 на восток и незаметно подсунул японскому почтальону в сумку конверт. Но впопыхах адрес был буквально «на деревню дедушке», и, осмотрев открытку, почтальон отправился с просьбой к начальнику. Тот, тоже смысля в вопросах бушидо [30], выдал почтальону мотоцикл и подписал бессрочный отпуск за свой – почтальона – счет. И, хотя в Японии в то время проживало более 100 миллионов человек, забегая вперед, скажем, что везенье действительно бывает. Почтальон доставил открытку адресату всего через три года, в день свадьбы счастливого рыбака, чем преумножил радость его и окончившей американский колледж молодой супруги.