Валентин Иванов - Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии [сборник litres]

– Что-то есть гнилое не просто в Дании, а вообще во всем вашем мире, – моргая говорил Нуми нахмуренной Наташе, которая жевала травинку и постукивала ногтями по стопке книг, прочитанных драконом со скоростью ЭВМ. – Огромная часть человечества живет хуже зверей в берлогах. То, что вы называете Западом, погрязло в культе денег и высокомерия. В здешней части света встречаются прекрасные люди, но порядки в твоей Империи дики и… – Он с трудом выплюнул незнакомое слово: – Несвободны…

– Ты не понимаешь! – горячо возражала ему Наташа под рокот горного водопада среди скал цвета грозы. – Мы строим новую жизнь! Без нас все обречены! И потом, сколько раз тебе повторять – не Империя вовсе, а Союз Советских Социалистических Республик.

– Да? Наверное, я в самом деле еще не разобрался… Но вот чего совершенно не могу понять, так это страсти к построению из металла и всякой всячины груд различных сложных механизмов, словно никто в этой вселенной уже не верит в себя, в свой дух. Вот возьмем Диск… А знаешь, полетели туда, тебе там так нравится, правда? Ну вот, как раз покажу, что я имел в виду, так будет наглядней…

В другой раз девочка пыталась растолковать дракону, почему нельзя убивать.

– Грех? – отреагировал Нуми. – А-а-а… Имеешь в виду заповеди Богов. Так с чего же они тогда вымерли в этом мире? Значит, искренне никто в них не верил…

– Бог один, – поучала, внутренне ужаснувшись, Наташа.

Дракон внимательно ее выслушал. И ошарашил, когда раскрыл рот:

– Понял. Ты говоришь про Творца Миров. Но знаешь, ему нет особенного дела до любой из разумных рас. Он продолжает творить. Ни на что больше времени ему не хватает. А что касается Ешуйа из Насаретта, он в конце концов отказался стать богом, хотя очевидно находился в прямой трансцендентальной связи с личностью Творца Всего… Да и если жить в гармонии с природой, не испытаешь нужды в богах.

– Животные так живут. Поэтому они чисты и невинны. А люди согрешили, послушав Сатану… Да перестань прикидываться, я же давала тебе Евангелие!

– Наташа, милая, звери и так называемые неразумные твари просто стоят вне границ людского понимания о добре и зле. Однако невинность? Вспомни разбойничка Бонапарта. Сколько времени он играл с той бедной крысой, прежде чем задушить ее? Это что – не жестокость? Но скажи мне другое: Судный день – ладно, Единственный Творец – общеизвестно, только вот как можно верить в Сатану, раз это антипод самого Демиурга?

Тут задумалась Наташа.

– Бог, он творец, – медленно сказала она, – значит, личность, а дьявол… антиличность, или, иначе говоря…

– Стихия, – подсказал Нуми.

– Стихия, – повторила девушка. – Стихия только разрушает. Выходит, Сатаны нет!

– Абсолютно верно, – обрадовался дракон ее выводу.

– Но Нуми, – посмотрела на него серьезно Наташа. – Тогда дьявол – в каждом из нас. А где же «образ и подобие»? Во что верят люди? Куда мы уходим после смерти?

Юноша-змей махнул крылом.

– Люди верят во все что угодно, им это нравится…

Девушка размышляла.

– Вера снимает ответственность. Может, даже не только с фанатиков.

– А? Да, как будто ты права. Только это звучит ужасно.

– Верно… Полетели на Диск.

– С удовольствием… Э-э-э, Наташенька, что ты задумала?

– Ты часто видишь Смерть Диска?

– Глаза дракона видят скрытое.

– Нуми, не увиливай! После первой встречи ты его видел?

– Несколько раз. Возле тюрем и больничных приютов. И на той дуэли на Архипелаге-У-Края-Света, когда ты настояла помирить соперников. Он стоял возле розового куста у стены замка и обрывал лепестки крупной черной ромашки. Я был почти уверен, что ты его тоже заметила.

– Нет, – покачала головой девушка. – Не увидела, слава Богу, и не скажу, что сильно жалею. Но знаешь, Нуми… Я просто не ожидала… что Смерть такой… Пока не видишь его и не очень долго о нем думаешь, как будто и не больно ужасный, а… просто странный. Тебе не кажется?

– Солнышко, сам Диск тоже странный Мир даже для своей вселенной. А тамошний Смерть… Понимаешь, все взрослые драконы лично знакомы с Ангелами Вечного покоя. Про того, с Диска, я слышал, что он очень добросовестно изучает людей. Старается их понять. Ни один другой воплощенный в образ его аналог, никто, кроме него, не перестал удивляться вещам, вроде бы миллионы раз виденным… Помнишь его саблю? Он использует ее для царей, героев и выпускников Невидимого Университета Чародейства и Магии – такова традиция, но он считает это знаком особого уважения…

Наташа слушала и рассеянно думала: «Неужели, даже Смерть способен чувствовать? Наверное, только когда захочет… и эмоции его просто невообразимы… Легче представить себе плачущий камень или простуженное солнце с насморком». Она невольно улыбнулась.

– Почему ты смеешься?

– Угадай!

Изредка забегали они к Насте, на часок, в гости, чтобы не обижать подругу невниманием, причем Наташа всегда умудрялась усадить Нуми в самый темный угол («Он что, упырь, твой Никитка, что ли? – выплеснулось как-то Диденкино раздраженное возмущение. – Прячешь постоянно хлопца! Не съем же я его и отбивать не подумаю».) и большую часть времени играть с девятиклассницей в четыре руки интерпретации популярных песен. Один раз застали там Марину Новикову. Нуми, как всегда, старался помалкивать, дабы не ляпнуть лишнего. Марина долго на него пялилась, пока Наташа и Настя исполняли свой «концерт», а в «антракте» огорошила дракона неожиданным вопросом о поэзии и любимом авторе. Ответ юноши ошеломил Маринку незнакомым именем и был подкреплен прочитанной на память короткой балладой. Последовало и явно ирландское произведение, и, не ухитрись Наташа улизнуть с Нуми под благовидным предлогом, петь бы дракону запомненные от матери кельтские былины.

Маринка, читавшая Есенина, Лермонтова, Солоухина, Цветаеву и Евтушенко, впоследствии так и не нашла нигде упоминания о поразившем ее барде. А после ретирады Наташи и Нуми она сказала:

– Никита этот… – и умолкла, силясь подобрать подходящие слова для выражения своих впечатлений. Что-то сильно ее смутило во внешности и обаянии Наташиного друга, что-то ускользало, и она после долгого и мучительного поиска закончила неопределенно: –…славный парень. Только… разве бывают такие, да еще из зареченских?

Ответа Настя не знала, а предположения ее, ввиду скромной информации, были слишком далеки от истины.

В следующие дни Наташе пришлось ради умилостивления Новиковой переписать пару баллад из увесистой книги в деревянной обложке и с застежками из чеканной меди. Шрифт был мудроруническим – при сосредоточении строчки преображались в родной язык и алфавит читающего их. Так, через десять тысяч лет после гибели Атлантиды, некоторые представители человечества получили возможность познакомиться с одним из поэтов легендарного континента…