Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга первая [litres]

Там, где устой сужался до ширины дороги и переходил в деревянный настил, была воздвигнута адамантовая арка с башенкой, очень похожей на ту, которую Ждод поставил в середине Сквера. На ее парапете, сложив крылья за спиной, стояли на часах две души в белых одеяниях – ангелы; один смотрел на север, другой – на юг. Ждод, пройдя под аркой и вступив на грубый бревенчатый настил, понял, что неведомый строитель мог бы перекинуть сплошной адамантовый мост через всю бездну, но предпочел сделать так, чтобы мост легко было разрушить, когда это будет отвечать его намерениям.

Так каковы же его намерения?

Через сто шагов Ждод оказался перед второй аркой, точно такой же, как первая. На ней тоже стояли два ангела. Дальше до самого Двора под ногами у него был сплошной адамант.

Во Дворе он сразу почувствовал себя сильнее и уверенней. Еще через несколько шагов взору открылись башни Твердыни. А вот носильщиков это зрелище как будто испугало. Здесь, на землях Узла в виду Твердыни, они принялись метаться, налетая друг на друга. Казалось, они разрываются между обязанностью нести камни в указанное место и все более отчаянным желанием без оглядки бежать обратно к мосту. Ангелы, похоже, тоже избегали вступать в Ждодов Парадный Двор. Порядок, если это можно так назвать, поддерживали бескрылые души с палками, которые покрикивали на растерянные перепуганные души. Многие, спеша вернуться на мост, бросали камни где попало. Палконосцы (все они напоминали Ждоду убитого Прихлопа) заставляли их поднимать брошенные камни и нести к возводимой стене.

Стена эта представляла собой длинную пологую насыпь. На нее ничего не стоило взобраться. Так Ждод и сделал, после чего бросил свой камень сверху, чем невольно произвел себя в герои. Двое палконосцев, видевших этот подвиг, теперь указывали палками на Ждода и понуждали другие души следовать его примеру, дабы стена росла ввысь, а не вширь.

С этого высокого места Ждод видел, что стена изгибается пологой дугой от одного горного отрога до другого, отсекая кусок Парадного Двора размером примерно с Город в былые времена. Реши сам Ждод защитить Твердыню от вторжения с севера (что никогда не приходило ему в голову), он поставил бы внешнюю стену именно здесь, между этими отрогами.

Однако души строили нечто прямо противоположное. Стена должна была удержать идущих от Твердыни к мосту.

Что было полной бессмыслицей, поскольку Ждод и души Пантеона легко могли над ней пролететь.

Разве что стену намеревались построить до самой нависающей скалы, полностью запечатав Твердыню.

Что тоже было бессмысленно, поскольку Ждод, да и Плутон легко бы ее разрушили.

Земля сошла с ума. Ждод чувствовал, что у него опускаются руки. Твердыня – которая была его домом более, чем Дворец, – манила своей близостью. Он начал спускаться с южного склона стены, туда, где располагался вход в его обитель.

Тут же он перестал быть образцом для подражания и стал примером того, что делать нельзя.

– Стой! – заорал палконосец, который взбежал на стену глянуть на него и тут же съежился при виде Твердыни во всей красе. – Во имя Грядущего, вернись немедленно!

– Почему? – крикнул в ответ Ждод. – Мне тут нравится.

– Это Обитель Смерти!

– Что мне смерть? – вопросил Ждод. Он лучше других знал, что такое смерть, ибо убил Прихлопа, однако ему забавно было поддерживать разговор.

Преодолев остаток спуска, Ждод оказался в знакомом Парадном Дворе. Обернувшись к собеседнику, он подумал, что отсюда стена выглядит довольно внушительной для тех, кто не умеет летать и еще плохо научился ходить.

– Смерть? Это конец всего, – с запинкой проговорил палконосец и беспомощно пожал плечами. – Она рождается там, сразу за входом. Даже ангелы не смеют подходить так близко, как ты.

– Буду рад познакомиться с этой дамой, – сказал Ждод. – Может, и ты когда-нибудь с ней встретишься.

Палконосец в испуге сбежал с дальней стороны стены. Теперь, когда на Ждода никто не смотрел, он принял свой обычный облик и зашагал через Двор к Твердыне. В отличие от Города, она не была ровным прямоугольником. Под каменной аркой она сужалась и плавно поворачивала, так что сейчас с каждым шагом открывалась Ждоду все более полно. До сих пор он шел по заснеженным камнями, но дальше, под защитой нависающей горы, воздух был теплее. Здесь землю покрывала почва, и на ней росло множество растений, в том числе большие старые деревья у Крыльца.

Двор перед Крыльцом устилал ковер из алых осенних листьев, мокрых и неподвижных. Однако чуткий слух Ждода различал под ними какое-то движение. Взмахом крыла он поднял порыв ветра, так что почти все листья улетели и обнажилась голая земля.

Его взору предстал цветок, выросший под укрытием листьев. От взмаха Ждодова крыла он качнулся и даже как будто затрепетал. Его тонкий стебелек не переломился, но отогнулся назад, как будто цветок смотрит на Ждода снизу вверх. Лица как такового у цветка не было, только круглая, как солнце, серединка, обрамленная на редкость правильными симметричными лепестками. Ниже от тонкого стебля отходили в стороны длинные зеленые листья, чем-то похожие на руки. Ждод узнал цветок, но вместе с тем был уверен, что он не этой Земли – ни сам Ждод, ни Весенний Родник, ни кто другой из членов Пантеона не создавал эту форму. Откуда-то Ждод знал, что цветок зовется Ромашкой и что это порождение мира, где он и другие души жили, пока не умерли. Там он ее видел, и там она что-то для него значила. И еще он знал наверняка, что в Ромашке заключена собственная душа; лепестки и серединка ее круглого личика были не какого-то постоянного цвета, а отзывались на его взгляд с переменчивостью модулированного хаоса, сиречь ауры.

– В тебе есть душа, – сказал Ждод, – и хотя ты явилась не ко времени, ибо сейчас осень, я не вижу причин изгонять тебя из моего Парадного Двора. Я оставлю тебя в покое и в должный срок посмотрю, сумеешь ли ты во что-нибудь себя превратить.

Затем он поднял из земли адамантовую стену, отделив эту часть двора, и сделал в ограде ворота, и запер их на случай, если какой-нибудь палконосец отважится зайти так далеко. Убедившись, что Ромашке ничто не угрожает, Ждод поднялся по ступеням Крыльца и вошел в дом. При этом стебелек нового цветка потянулся за ним, а личико обратилось в его сторону.

Твердыня когда-то была такой же просторной и пустой, как Дворец, но поскольку она стала мастерской Делатора, Искусницы и тех даровитых душ, что у них учились, сейчас ее заполняли красивые и хитроумные изделия. Другие части Твердыни были отведены Седобороду и его помощнице Пест, которые покрыли письменами множество страниц и разместили их на полках в специально отведенной комнате. Плутон перенял у них искусство изготовления бумаги и чернил и составил карты различных частей Земли; для карт имелось отдельное хранилище. С этими и другими улучшениями Твердыня стала Ждоду гораздо милее Дворца. Здесь не хватало лишь Весеннего Родника, ее рощи и сада. Ждоду отчасти хотелось остаться, но надо было готовить Пир, а сразу за двором его обители творилось что-то странное и неприятное. Он пошел в комнату, где ученики Седоборода и Пест выводили слова на бумаге, и велел им перебрать все прежние записи – поискать, нет ли там упоминаний ангелов, Грядущего, Ромашки или смерти, – и все, что узнают, сообщить на Пиру, до которого оставалось три дня. Еще он поручил им присматривать за Ромашкой во дворе и хорошенько ее поливать.