Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга первая [litres]

Не видя иного способа вернуть красоту листьев, он нехотя позволил этому произойти. Долгие дни красное озеро бурело: все листья повторяли судьбу первого. Они начали приходить в движение. Поначалу они перемещались каждый в свою сторону, но он почувствовал неправильность, положил этому конец и все переделал заново. Отныне они двигались не поодиночке куда вздумают. Нет, все листья на определенном участке разом взлетали, преодолевали вместе какое-то расстояние и вновь опускались. Сперва они двигались по прямой, но с углублением перемен, когда почти все листья исчезли, последние остатки начали кружить. Вихри листьев проносились над зеленой травой, а потом рассыпались и до поры ложились обратно на землю.

– Убить, заморозить, оставить жить? Вот ваши варианты, когда вы создали монстра – такими словами основной докладчик начал свою речь.

Все зашумели. Прежде чем успокоить публику, Енох несколько секунд наслаждался общим волнением.

– Разберемся с самим словом. Оксфордский словарь для начала сообщает, что «монстр» – нечто исключительное или неестественное; диво, чудо. Дальше словарь портит дело, добавляя, что это замечательное значение устарело.

Он выступал в длинном зале под остроугольным потолком из туи, поддерживаемым такими же колоннами – целыми стволами, поваленными в соседнем лесу. Конференция проходила на острове в заливе Одиночества, между островом Ванкувер и материковой частью Британской Колумбии. Гостиница должна была напоминать длинные дома коренной народности, однако все здесь было новое, энергосберегающее, современное. В камине горел натуральный газ, а табличка рядом сообщала, что «Приют Одиночества» (так называлась гостиница) во искупление грехов против климата сажает деревья, которые извлекают из воздуха больше углекислого газа, чем выбрасывает в атмосферу это устройство. Осенний ветер швырял струи дождя в термостойкие панели остекления, так что стоечно-балочная конструкция скрипела, но трем десяткам слушателей было тепло во флисках, свитерах ручной вязки и дорогостоящих худи. Бо́льшая часть собравшихся проснулась сегодня в Сиэтле, у себя дома или в гостинице. Некоторые прилетели ранним утренним рейсом из Сан-Франциско или ночным с Восточного побережья. Все приехали к озеру Юнион, откуда каждые полчаса стартовали гидропланы. За полтора часа полета они пересекли государственную границу и пролив Джорджии. Гидропланы доставили пассажиров к сложной системе пирсов на массивных камнях, выступающих над верхней отметкой прилива. Отсюда дорога петляла по галечному пляжу, усеянному серебристыми от времени стволами и корнями древних деревьев. По ней они добрались до конференц-центра, старой базы отдыха, недавно обновленной за счет какой-то хитрой комбинации ИТ-денег и вливаний из индустрии круизов. Здесь они заселились в номера и домики, разбросанные на нескольких акрах леса, и смогли часа два отдохнуть до открытия, назначенного на час дня.

Зула в своей жизни организовала больше конференций, чем могла упомнить. Внешняя неформальность мероприятия скрывала тщательность подготовки и огромный опыт Зулиных помощников. Расстояние от города позволяло настроиться на новый лад и внушало мысль, что предстоит нечто особенное, но, будь оно больше, многие бы просто не приехали. Открывалась конференция в середине дня – не слишком рано, не слишком поздно. Приглашения Зула разделила – отдала часть мест Уотерхаузам, часть НЭО. Еще сколько-то она отправила Синджину Керру, надеясь, что тот разберется в гордиевом узле фондов и фирм Элмо Шепарда. Еще одна порция досталась Солли Песадору, и, разумеется, несколько мест Зула зарезервировала для Фортрастовского фамильного фонда. Свои приглашения она не рассылала до того, как остальные сделают выбор, оставляя себе возможность при необходимости выровнять баланс.

Однако этого не потребовалось. Другие организации выбирали мудро. По стандартам ИТ-индустрии Уотерхаузы были на данное время старой финансовой аристократией – скучным балластом, который не даст конференции накрениться в ту или иную сторону. Восторженных либертарианцев из мира Элмо Шепарда уравновешивали приглашенные из НЭО, которая за эти годы превратилась в безобидный фонд, занятый примирением науки и религии. Гениев экстра-класса предоставил Солли Песадор; к своей чести, он пригласил не только своих сотрудников, но и тех, кого мог считать конкурентами. Правда, Зуле показалось, что в списке маловато действующих руководителей соответствующего профиля. Заручившись обещанием Корваллиса и Мэйв быть на конференции, она разослала оставшиеся приглашения директорам и научным руководителям компаний, занятых созданием квантовых компьютеров и распределенными реестрами. На сегодня в списке гостей были двадцать семь человек, один робот и один монстр.

Насколько знала Зула, слово «монстр» в этой связи произносилось впервые, но в каком-то смысле она даже радовалась, что оно наконец прозвучало.

Открытие было, по сути, организационным. Для начала огласили основные правила: все не для записи, нельзя фотографировать, нельзя постить в сеть. Все конфликты и соперничества следовало оставить на пирсе. Тем более что часть вопросов касалась как раз юридических закавык, сопутствующей этой истории с тех пор, как Ричард Фортраст подписал завещание.

София рассказала про летнюю практику и диплом. Она защитилась в мае, сейчас был октябрь. Дальше эстафету принял Солли. Он продолжил, начиная с дипломной презентации, когда на счету закончились деньги и тут же поступило неожиданное вливание «вероятно, от кого-то из присутствующих в этом зале». Летом и осенью Процесс (так они называли то, что запустила София) расходовал все больше ресурсов, причем его запросы росли то понемногу, то (как, например, на прошлой неделе) огромными квантовыми скачками.

На следующем заседании обсуждали чтение мыслей. Эмблемка в программе конференции представляла собой кадр из «Звездного пути»: Спок положил руки на лицо капитана Кирка и с помощью вулканского слияния разумов читает его мысли. В начале заседания люди Эла виртуально бойкотировали докладчика: они устроились на диванчиках возле камина, где встал робот. Из названия они сделали вывод, что им собираются вешать на уши лапшу. И впрямь, докладчица – приглашенная Солли нейробиолог из Университета Южной Каролины – для разогрева публики привела несколько таких поп-культурных ассоциаций. Однако затем она вполне серьезно спросила, как мы можем узнать, что происходит в чужом сознании, будь то биологический мозг или цифровая модель. Мы принимаем речь и другие формы коммуникации как само собой разумеющееся. Компьютерные гики склонны рассматривать их как дополнительные модули, отдельные от мозга как такового, – периферийные устройства ввода-вывода, которые можно подключить наподобие микрофона или принтера. Нейробиологи рассматривают ввод и вывод как нечто более фундаментальное, вплетенное в нейронную ткань мозга. Никто не знает, как понимать Процесс, который вроде бы моделирует мозговую деятельность, но не подключен ни к чему, кроме банковского счета.