Юрий Силоч - То, что не убивает

Шаткие мостки над пропастями, туннели, полы в потёках масла, раскуроченные мониторы на стенах. Станки, разбросанные инструменты, куски пластиковой мебели, треск, ломающиеся голоса.

Впрочем, меня самого хватило ненадолго. Шок и имплантаты приглушали боль, но раны есть раны. Силы утекали из меня вместе с кровью, и я не мог угнаться за резвыми малолетками, которые скакали по заброшенному заводу, как стая диких обезьян, предпочитая перепрыгнуть препятствие, а не обходить его.

Я обливался потом и кровью, матерился, стискивал зубы до хруста, но всё равно безнадёжно отставал, несмотря на все усилия.

Впереди забрезжил свет.

Выход!

— Эрвин, как ты? — собственный голос показался мне пугающе чужим.

Ответа не последовало.

— Э-эй. Приятель!.. — напарник повис у меня на руках и не подавал признаков жизни. Только этого ещё не хватало.

— Чёрт!.. Чёрт, чёрт, чёрт…

Сознание захлестнула волна паники — и это немного придало сил.

— Держись, — бормотал я, пытаясь дотащить приятеля до выхода. — Чего это ты придумал?.. Как же так? Что ж ты такой слабак, там падать-то — тьфу… Эрвин! Эрвин!..

Но он не отзывался, и это пугало. «Только не это, — мысленно повторял я, вытаскивая скаута на свет. — Только не это…»

Небольшой тоннель, сломанный шлагбаум, просторное помещение с разбитыми окнами под потолком. В одном углу ржавеет разобранный погрузчик, в другом — громоздятся один на другом бумажные мешки с цементом, которые, похоже, уже никто никогда не заберёт. Поваленные ворота, невысокий дебаркадер, потрескавшийся бетон, насквозь пробитый жёсткой коричневой травой. По обе стороны серый забор, собранный из чего попало — плиты, кирпич, листы железа. Поверх — изодранная колючая проволока. Детишки умчались вперёд и скрылись за поворотом.

— Ничего, дружище, сейчас… — я подхватил бесчувственного Эрвина и закинул на плечо. Двигаться стало значительно проще. — Сейчас.

Где-то вдалеке раздался стрекот вертолётных лопастей, и я на всякий случай прижался к стене.

Карта показала, что за поворотом как раз начинается жилой район. Ну как жилой… Очередное гетто. Но там были люди, там были дворы, там был транспорт, — и в целом там было легче затеряться. Оставалось лишь перейти через дорогу.

Ага. Как же. В определённые моменты складывалось впечатление, что моя жизнь — очень хреновое шоу, одно из тех, что построены на унижении других людей ради денег. Ради пресловутого миллиона люди были готовы на всякое: петь и танцевать, не умея делать ни того, ни другого, есть всякую дрянь, плавать с крокодилами, краснеть из-за низкого уровня эрудиции и ходить на свидания с глупыми женщинами. Мне же приходилось терпеть сценариста, помешанного на поворотах сюжета к худшему. Стоило надежде хотя бы забрезжить на горизонте, как он тут же беспощадно брал её за волосы и топил в море дерьма.

Детишки стояли на коленях в ряд возле стены, заложив руки за голову.

Рядом с машиной скалились два копа с пушками наготове, третий ходил и бесцеремонно выворачивал подросткам карманы, издевательски комментируя находки.

— Опа! Гондоны?.. А чего, сейчас дают даже таким, как ты?

Наше появление привлекло столько же внимания, сколько рухнувшие во время спектакля декорации.

Лица копов, скрытые за забралами шлемов, повернулись в мою сторону. Пушки тоже.

— Твою мать!.. — взревел я от безнадёги и сделал шаг вперёд, чтоб не откладывать неминуемую смерть. Однако, несмотря на готовность, мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. И нашёл, хоть и плохонький. — Какая блядь сорвала операцию?! Кто стрелял?! Я спрашиваю, кто ранил агента? Ты? — набросился я на одного из полицейских. — Фамилия, звание! — я вывесил в ДР одно из своих Страшных Удостоверений — безусловная фальшивка, однако с кучей логотипов, аббревиатур, криптоподписей и жутких слов типа «специальный», «чрезвычайный» и «правительственный». Обычно их распознавали в две секунды, но сейчас большего и не требовалось.

— Чего стоите?! Агент ранен! Скорую сюда, живо! — я орал во всю глотку и пёр на копов, которые дрогнули и отступили назад. Как всегда в моменты опасности во мне пробуждались невиданные нахальство и самоуверенность, которым я сам удивлялся.

— Э-э, простите, сэ…

Левый коп первым заподозрил неладное. Надо было действовать, но, к сожалению, он был слишком далеко для атаки. Меня трижды успели бы изрешетить. Поэтому я сделал первое, что пришло на ум: отвлёк их, бросив единственное, что оказалось под рукой, — Эрвина.

— Лови!..

Худосочный скаут не сумел сбить их с ног, зато сбил с толку — и выполнил тем самым свою главную задачу. Пока дезориентированные полицейские пытались понять, что происходит и как на это реагировать, реагировать на что-либо стало поздно.

Мой кулак пробил забрало левого копа и вместе с осколками врезался прямо в широкую красную рожу. Стекло, вмятое в плоть, тошнотворно захрустело, ладонь вспыхнула ярко-красным шаром боли, но полицейскому было куда хуже, чем мне, и это немного утешало.

Правый с перепугу выстрелил от бедра, не целясь, и, разумеется, промазал. Он попытался ударить меня наотмашь рукой с оружием, но тоже безрезультатно: уклонение, перехват, удар открытой ладонью по суставу, треск кости — и локоть вывернут в обратную сторону. Пушка вопящего копа сменила владельца, а сам он стал моим живым щитом. И очень вовремя: громила, который обыскивал малолеток, открыл огонь. Бах! Бах! Тело в моих руках обмякло. Мой черёд, приятель. Выстрел, другой — и дело сделано. Последний противник отступает на пару шагов, хватается за горло и валится на землю, гремя бесполезными доспехами.

— Держись, приятель, держись… — бормочу я лежащему на бетоне Эрвину. В иное время я бы обязательно аккуратно уложил его и сбрызнул лицо водичкой, но сейчас каждая секунда была на счету: копы носили с собой регистраторы, и в департаменте уже наверняка посмотрели интересное кино со мной в главной роли. — Иди-ка сюда… — полицейский с изрезанным лицом был жив, но не способен сопротивляться. То, что надо: мёртвую ладонь машина ни за что не считала бы. Я стянул с громилы перчатку и прислонил широкую, как лопата, ручищу, усеянную бледными волосами, к панели на двери. Раздался благосклонный «дилинь» — и тачка оказалась в моём распоряжении.

Забросив Эрвина на заднее сиденье, я проверил у приятеля пульс: жив, собака, но всё равно не шевелится, — сел за руль, разобрался во всех мигающих светодиодах, переключателях и не менее сложном голографическом интерфейсе, нашёл в навигаторе ближайший пункт экстренной медпомощи, нажал на газ и наконец-то оставил за спиной успевший мне осточертеть завод.

«Почему вы хотите работать у нас?»