Юрий Силоч - То, что не убивает

— Почему ты оказался в тюрьме?

— Ой, а ты типа не понимаешь?.. — огрызнулся полковник. — Твоя выходка прогремела на весь мир. Человечеству нужен был козёл отпущения — и, раз уж ты сдох, меня назначили на его место.

— Но почему? — «Ложь. Я сделал всё возможное, чтобы его не обвинили». — На тебя не должно было пасть подозрение, ты спокойно можешь доказать в суде свою невиновность.

— Маки! Не будь таким идиотом!.. — прорычал бывший начальник ван дер Янга. — Правительства, международные организации, даже грёбаный ООН — все накинулись на нас и жрут. Журналисты визжат, не переставая. Выискивают, выдумывают, переворачивают всё, выставляют нас чёрт знает кем! Тут само существование корпораций под угрозой!.. Всем плевать, что вы вскрыли базу террористов, всем плевать, что другие государства их практически в открытую снабжали, всем плевать, что наших ребят там пытали, а Бауэра живьём на куски разрезали… Зато все просто взвились, увидев, как твои эсэсовцы сорвали гуманитарную операцию и расстреляли во время перемирия беззащитных борцов за свободу. Это люди, Маки! А в такие моменты люди — просто ёбаное стадо, готовое поверить чему угодно и сожрать кого угодно по указке какого-нибудь авторитетного мудака. А авторитетных мудаков у них хватает.

Молчание. Я упорно твердил себе, что полковник обращается к давно умершему человеку. Тем не менее, чувство вины — горькое, тяжёлое — затуманило разум. Само собой вырвалось:

— Прости.

— А, к чёрту. Я же знал, что иду на преступление, помогая тебе. Сам дурак.

Похоже, он не верил собственным словам. Судя по памяти, которую мне передал Маки ван дер Янг, полковник вёл себя странно. Обычно строгий, громкий, уверенный и собранный, сейчас он говорил совершенно иначе. Размяк. Выпустил эмоции наружу. Ему было больно — и эта боль передавалась мне каким-то противоестественным образом.

— Мне жаль, что так вышло, — я хотел как-то его утешить, но не знал как и чувствовал себя ужасно неловко.

— Да ни хрена тебе не жаль… Я вот сейчас сижу, болтаю с тобой и… Не знаю. Не знаю, что ты вообще такое. К кому я обращаюсь. Вроде это ты, а вроде и вскрытая башка с электродами. Сумасшествие. Кто знает? Может, я говорю с программой, может со следователем, может с журналистом, который всё это опубликует и начнётся новая волна грязи… А может, я свихнулся к чёртовой матери и говорю сам с собой. Со стеной в камере, ха. Ничего не понимаю. Ничего не понимаю, — повторил Майк, и я с содроганием понял, что он вдребезги пьян.

— Господи, Майк, — шокированно произнёс я. — Они тебя сломали.

— Да иди ты!

— Слушай, я сам не знаю, что я такое, но очень прошу — держись, — внутренний циник кричал, что я — не ван дер Янг, что моей вины в нынешнем положении Майка нет, что это всё ложь и постановка, но я ничего не мог с собой поделать. — Если меня восстановят, я сделаю всё, чтобы помочь тебе. Мы можем исправить…

— Исправить?! — до моих ушей донеслись скрежет и стук. Кажется, Майк резко встал со стула и опрокинул его. — Ничего не исправить, Маки! Ничего! Понял?! Понял, старый ты хуй?! Ты уже попытался! Отлично вышло, просто заебись! Ребята мертвы, ты тоже мёртв, черножопых уёбков жалеет весь мир, а я продал корпорациям тела своих людей за сраные сказочки об оживлении и теперь удивляюсь, как это корпорации могли продать меня?.. Прекрасная работа, Маки! Но больше, пожалуй, исправлять ничего не надо! А, нахер это…

Я услышал громкий «бом-м», отозвавшийся слабым сотрясением в районе моего лица, как будто воздух вздрогнул.

— Что это? Что ты делаешь?

— Пытаюсь добраться до тебя и набить морду! — звон повторился.

Шипение открывающейся двери, топот тяжёлых ботинок по металлу:

— Стоять!

— Опусти стул!

— Не двигаться!

— Майк! — закричал я, услышав рычание полковника и глухие удары. — Майк! Что там? Что происходит!

Всё прекратилось очень быстро. Пара вскриков, треск электричества, тяжёлое дыхание.

— Сволочь… Укусил меня, а? Посмотрите только! Рукав прогрыз. Унесите! Док, он слышит нас?

— Да, — тот же голос, что звал полковника в самом начале. Он ассоциировался у меня с тщедушным мужчиной, который носил очки в толстой оправе и лабораторный халат. — Объект полностью функционирует.

— Но-но, это не объект, а знаменитый капитан ван дер Янг, — доброжелательно хохотнул неизвестный. — Хорошо! Прошу прощения за этот инцидент, капитан. Просто вас нужно было откалибровать и протестировать эмоциональные реакции, а поблизости не нашлось никого из ваших близких или друзей. Надеюсь, вы поймёте.

Я молчал.

— Вы слышите нас?

— Да, — ответил я, борясь с дурацким ощущением фантомного кома в горле. — Да, я слышу. Всё в порядке.

Мои стройные логические выкладки показались вдруг глупыми и ненужными. Обычная трусливая попытка снять с себя ответственность.

— Совмещение завершено! — отрапортовал тот, кого называли Док, но я был настолько поглощён своими переживаниями, что не обратил внимания.

Что бы ни случилось с моим «родителем», вместе с воспоминаниями и парой кусков органики он передал мне своё прошлое. Поэтому как бы я ни старался убедить себя в обратном, я — Маки ван дер Янг.

И это я во всём виноват.

— Ай!

Просыпаться от защемлённого шейного позвонка — так себе удовольствие.

Однако это было лишь прелюдией: несколько часов кряду сон милосердно скрывал от сознания, что всё моё тело стонало от боли. Сейчас она возвращалась — рывками, захватывая аванпосты в суставах, ссадинах и ранах.

Я вспоминал, что у меня есть локти и колени, что на предплечье огромный кровоподтёк, а голень содрана при падении, что в груди всё ещё торчит расплющенная пуля, а позвоночник за ночь, проведённую в неудобном автомобильном кресле, успел чуть ли не окаменеть. Ну и конечно же правая ступня, которой я «починил» пулемёт.

Все эти ощущения накинулись на меня скопом и затребовали внимания, как родственники на смертном одре богатого старика, который ещё не решил кому оставить наследство.

— Что там? — послышалось сбоку.

— Шея. Спина. Рёбра. Да всё, чёрт побери! — перечисление больных мест заняло бы слишком много времени, поэтому я решил сократить. — По мне будто танк проехался.

— Ты хотел сказать: «На меня будто вертолёт упал»? — хихикнул напарник, но я не разделял его веселья.

— Очень смешно, — во рту пересохло так, что я практически чувствовал, как по языку катится перекати-поле. — Есть вода?

— Не-а, — Эрвин вышел из машины в очередной замусоренный переулок и со страшным хрустом изгибался во все стороны, разминая спину.

— А щётки? Паста?..

— Конечно, сэр, поищите в третьей ванной комнате возле джакузи. А сразу после чистки вам будет предложен лёгкий континентальный завтрак, — гнусаво из-за отсутствия носа ответил напарник и залез в обратно. — Посмотри плоскогубцы в бардачке.