Юрий Силоч - То, что не убивает

— Да, вроде должны найтись.

— Отлично. Тогда возьмите побольше и наделайте растяжек везде, чтобы ступить нельзя было.

А напарник всё вился вокруг Гомес: утешал, принёс воды, помог замазать раны медицинским клеем, попутно отпустив шутку о том, на что похожа эта мутная слизь на её лице, — и даже не получил за это по морде. Последней каплей стало то, что Эрвин сказал: «Сиди-сиди!» и побежал к кофемашине после того, как Торрес позвонил и затребовал кофе.

— Какого хера? — рыкнул я на скаута по внутреннему каналу. — Каждые руки на счету, ничего не готово, а ты изображаешь лучшую подружку?!

— Она нужна нам, — парировал напарник. — Видел же, что она здесь в авторитете, лучше будет заслужить её расположение, прежде чем начнётся стрельба.

— А ещё лучше будет достроить грёбаные баррикады! Хватит ей отлизывать, работы ещё море!

— Ла-адно, — протянул он. — Возьму на себя пожарный выход, — бравый скаут повернулся к девушке. — Прости, меня зовёт большой и страшный капитан. Справишься без меня?

— Я всё слышу! — проворчал я и отключился.

Ничто не подстёгивало работу так, как осознание того, что очень скоро, возможно уже в следующую минуту, за нами придут. Я наплевал на помощников и таскал тяжеленную мебель самостоятельно под уважительными взглядами здоровяков, которые пытались повторить этот номер, но не сумели.

Однако кроме подстёгивания был и другой эффект: люди нервничали, и то и дело то тут, то там звучала ругань, и вспыхивали перепалки, которые лишь чудом пока не перерастали в драки и перестрелки.

Куча неуравновешенных людей с оружием — что может быть лучше? Спасибо тебе, Эрвин.

Тем не менее в итоге у нас получились вполне сносные укрепления: мы контролировали опенспейс, переговорку, несколько кабинетов, склад и длинный коридор. Скаут через какое-то время вернулся и заявил, что завалил и заминировал там всё так, что и мышь не пролезет.

Громилы картеля расположились на баррикадах и негромко переговаривались. Кто-то хвастался, кто-то распускал перья, кто-то нервно шутил, а мы с Эрвином выбрали для себя местечко поудобнее: я расположил «супер-убиватор» возле импровизированной бойницы между огромным принтером и цветочным горшком и намеревался прикончить остатки текилы, а Эрвин приволок Пигги и теперь сидел, забивая патронные ленты.

Я видел, как Гомес понесла кофе Торресу и скрылась с подносом в переговорке, но через полминуты вновь раздался истерический женский вопль, брякнула разбитая чашка — и помощница пулей вылетела обратно с огромным кофейным пятном, расплывавшимся по белой блузке.

Девушка пронеслась мимо нас и скрылась на складе, громко захлопнув за собой дверь.

Эрвин вздохнул и поплёлся следом, не обращая внимания на мои протесты.

«Ладно, к чёрту, — махнул я на всё рукой, стараясь унять зудящее в мозгах раздражение. — Пусть успокаивает, если она так важна, пусть вообще делает, что хочет».

Складывалось неприятное впечатление, что я в этой компании был самым ответственным и вообще единственным, кто хотел выжить. Не истерил, не нарывался на скандал, не отвлекался по пустякам, а работал, не жалея сил. Это было плохой новостью для Эстафеты Карго: если их самый мотивированный сотрудник — алкоголик с суицидальными наклонностями, то дело дрянь.

Время шло.

Эрвин не выходил. Несколько моих попыток связаться были проигнорированы, и я не выдержал — ругаясь вполголоса, направился к складу, выпятил челюсть, приготовившись сыграть роль злого капитана, и рванул дверь на себя, открыв рот для того, чтобы высказать напарнику всё, что я о нём думаю.

Рот захлопнулся сам собой, а я окаменел от увиденного: в самом центре огромной кучи белого порошка ритмично поднималась и опускалась дряблая старческая задница, обвитая женскими ногами с розовым педикюром на пальцах.

— Вот сука, — процедил я и закрыл дверь.

— Что там? — поинтересовался усатый «менеджер» с автоматом Калашникова.

Моё лицо перекосило от желания взять Эрвина за булки и разорвать голыми руками по шву:

— Всё хорошо. Они скоро выйдут.

Я вернулся на своё место, сел и спрятал лицо в ладонях. Настроение, понемногу начавшее выправляться, вновь обрушилось в полную безнадёгу.

«Господи, какой пиздец», — тоскливо подумал я, борясь с желанием завыть.

Какой вообще смысл у всего этого? Кого я защищаю? Себя, не желающего жить? Психопата-напарника и его новую подружку, спешащих урвать свою долю прижизненных удовольствий? Картель?

Зачем всё это?.. Впрочем, я знал ответ. Просто он мне не нравился и заставлял хоть что-то делать и хоть как-то шевелиться вместо того, чтобы продолжать опускаться на дно.

Пусть смысла нет, но надо тянуться. Без причины, просто потому что надо. Проживать день за днём, цепляться, шаг за шагом одолевать свою дорогу в тысячу ли и ни в коем случае ни на что не надеяться, чтобы вновь не разочароваться.

А, к чёрту всё. Вполне возможно, нас всех сейчас убьют, и Эрвин с той девчонкой правы: повеселиться напоследок это прекрасная мысль.

Текила снова обожгла горло.

Надо бы посмотреть, что там с пушкой, а в идеале ещё и пристрелять. Если, конечно, она не разнесёт весь офис. Я вновь осмотрел винтовку, но понял не больше, чем в прошлый раз. Совершенно неясно, для чего нужны все эти переключатели. Да и плевать: патрон досылается, спуск работает, а всё остальное решается умениями стрелка. Внутренний голос язвительно напомнил о промахах, но я залил его текилой без всякой пощады.

В следующую секунду по ушам врезал мощный хлопок. Огненный шквал опалил меня, сбросил с баррикады и швырнул грудью на пол. В глазах потемнело, заалели оповещения о повреждениях, боевой интерфейс предложил впрыснуть в кровь дозу адреналина, на что я без промедления согласился.

Зрение проясняется, передо мной лицо давешнего усача с «Калашниковым» — серое от бетонной пыли и иссечённое осколками. Он валяется в шаге от меня и хрипло выдыхает — судя по всему, в последний раз. Удар по затылку — и сознание опять куда-то проваливается, но боевой коктейль не даёт отключиться, и я сопротивляюсь — рефлекторно, вяло, безрезультатно, — но всё-таки сопротивляюсь. Разумеется, это не оставляют просто так и опять бьют меня по голове, да ещё и добавляют шокером, из-за которого вся электроника сходит с ума, а мозги кипят. Изображение «скачет» и щедро расцветает цветными артефактами.

Поднимают, заламывают руки, ставят на колени. Рядом со мной оглушённые и раненые сотрудники «Эстафеты», окружённые фигурами в чёрной броне, масках и противогазах. Я почти ничего не вижу из-за пыли, дыма и контузии.

Со склада вытаскивают Эрвина со спущенными штанами и голую Гомес — в бессознательном состоянии.