Юрий Силоч - То, что не убивает

— Эй! Ты в порядке? — нахмурился скаут.

— В полном. Я в полном порядке.

Мимо прошла парочка малолетних панков в драных шмотках, обвитых неоновыми лентами. Подростки настороженно покосились на пулемёт в руках Эрвина и ускорились.

— Так иди сюда.

В горле пересохло, а во рту как будто нагадило какое-то большое животное. Чёртова текила.

— Нет уж, — выдавил я и повернулся. — Хрен тебе. Я ухожу.

— Что? Уходишь? А ну стой, — ощерился предатель, направляя на меня Пигги. — Я тебя никуда не отпускал.

— Совсем меня за идиота держишь? — я без труда разглядел, что короб пулемёта пустовал, а лента и вовсе не вставлена в приёмник.

— Да, — оскал ненадолго превратился в усмешку. — Садись, Маки, не будь ослом. Вдвоём мы нагнём их.

Я замотал головой:

— Не верю. Ни единому слову.

— Просто подойди и сядь в грёбаную тачку! — лицо Эрвина окаменело, а концентрированной яростью во взгляде можно было толкать машины.

— Заставь меня! — я широко развёл руки и поманил напарника невероятно глупым и пафосным движением ладоней.

Ком раскалённой ярости набросился на меня и попытался сбить с ног, но я устоял. Скаут решил пройти в ноги, но прогадал — и его шея угодила в замок. Я орал какие-то ругательства и колотил Эрвина по спине изо всех сил, отчаянно желая превратить бывшего напарника в один большой блин. Удары срывали одежду и тонкий слой плоти, обнажали металлический каркас и гулко бумкали, будто я дубасил по пустой цистерне.

Неожиданно я оторвался от земли и полетел — правда, не вверх, а назад. Полёт оказался недолгим и оборвался, когда кирпичная стена шандарахнула меня по спине и уколола десятками игл, а во все стороны брызнули осколки неоновых трубок. Эрвин подскочил и принялся, крича, лупить меня под дых.

Больно. Очень. До темноты в глазах и животных воплей.

Но вовсе не смертельно: моё железо не уступало в прочности тому, что носил в себе Эрвин.

Как это обычно и бывает, вокруг нас собралась небольшая толпа зевак, которые восторженно таращились с безопасного расстояния и фиксировали каждое наше движение, каждый удар и каждую пролитую каплю крови. Не пройдёт и минуты, как видео окажется в сети. Избиение прекратилось, хватка Эрвина ослабла.

— Найдём другое место, — он обернулся и швырнул в толпу подобранную пивную бутылку. Люди сделали несколько шагов назад, но секунду спустя вновь приблизились — пугающе безразличные, прикованные к изображению с камер в их глазах. Заснять что-то — верный способ отгородиться от реальности. Человек не ждёт опасности от экрана его собственного устройства, и поэтому съёмка создаёт иллюзию того, что мир надёжно заперт и не представляет никакой угрозы. Думаю, даже если бы мы с Эрвином накинулись на операторов и начали рвать их голыми руками, остальные лишь отошли бы подальше, чтобы захватить более удачный ракурс.

Мы добежали до машины, Эрвин тут же дал по газам, и фургон тронулся, заскрипев и затрещав по всем швам.

И чего он так всполошился? Засвет на видео стал бы причиной для беспокойства лет сорок назад, а сейчас, когда подобного контента в сети был целый океан, можно вообще не обращать внимания. Жизненный цикл таких штук очень короткий: съёмка, публикация, автор, поймавший минуту славы и онанирующий на лайки, шеры и комментарии, — и забвение спустя сутки.

Карта показала, что недалеко есть небольшой пустырь с парковкой, и мы направились туда, сохраняя напряжённое молчание. Разбитая дорога, тёмные административные здания, редкие прохожие.

На спину нельзя было облокотиться из-за застрявших в ней осколков стекла, а жуткий зуд распространился на живот и другие раненые места. Хорошо, что сыворотка пока действует.

— Приехали, — Эрвин припарковался, хрустнул ручник, и мой бывший напарник выбрался, прихватив с собой Пигги. Я последовал за ним, забрав револьвер Нгуту.

Над нами монотонно шумела очередная то ли трасса, то ли городская улица, которая держалась на здоровенных бетонных сваях. Сверху капало нечто, собиравшееся в вонючие лужи. Единственный свет, который сюда проникал, — пара белых фонарей вдалеке и неисправная вывеска «Кебаб».

Бледные блики на одинаково чёрных в темноте автомобильных крышах.

— Итак, — начал Эрвин. — Ты говорил, что собираешься уйти.

— Может, сразу перейдём к мордобою? — устало поинтересовался я. Самочувствие было хуже некуда, голова не соображала, не было никакого желания ещё и спорить, убеждать, подбирать правильные слова…

— Нет уж, я хочу знать! — настоял скаут. — Что вообще происходит?

— А ты не понимаешь? — вяло изумился я. — Нет, серьёзно? Ты же, блядь, продал меня!

— Ай, прекрати, — отмахнулся напарник. — Это хитрый план, неужто до тебя не дошло?

Я помотал головой:

— Ну вот и хитри дальше сам с собой. А с меня хватит.

— Почему?! — возопил Эрвин, и его вопрос прокатился под сводами гулким эхом. — Почему я каждый раз должен слушать всё это дерьмо? Почему я каждый раз должен тебя убеждать, что нам надо держаться вместе? Почему?

— Вот и не слушай, — пожатие плечами выстрелило острой болью во всей правой стороне тела. — И не убеждай.

— Маки, если ты уйдёшь, богом клянусь, я…

— Что «я»? — боль и усталость вновь трансформировались в раздражение. Я мечтал, чтобы меня оставили наконец в покое, и я смог отдохнуть, а не продолжать этот бесполезный трёп. — Отстань от меня! Я не хочу! Я просто не могу!..

— Что не можешь? Помогать мне вытаскивать нас из всего этого пиздеца? Напомню, Маки, ты нас в это втянул, и я…

— Не смей больше давить на чувство вины! — в глазах потемнело от ярости. Я схватился за ствол револьвера, еле сдерживая желание накинуться на Эрвина и настучать ему по голове. — Я в курсе, что виноват, в курсе! Но только попробуй снова напомнить об этом — и я тебе всё рыло размолочу!

— Так если ты в курсе, почему мешаешь нам выпутаться?! — оскалился напарник.

— Потому что ты не помогаешь выпутаться, а просто используешь меня!

— Ах, прости, приятель, — съязвил скаут, — Я забыл, что ты в таких ситуациях поступаешь благородно и не используешь друзей.

В голову не пришло никакого связного ответа, и я просто зарычал.

— Да, я тебя использовал, — пожал плечами Эрвин. — А ты использовал меня. И это нормально. Это естественный ход вещей, старый ты полудурок! Если ты слаб и потерян, если не знаешь, чего тебе надо от жизни, то вокруг сразу же появляется куча людей, которые готовы взять тебя в оборот и подсказать цель. Но ежу понятно, что это будет их цель, и поэтому я не пойму, чего ты так обижаешься. Боже мой, — передразнил он, — с замечательным старым мудаком не желают нянчиться за просто так. Миру плевать на тебя, Маки. А людям плевать друг на друга и на чужие проблемы. Удивлён, что ты так и не осознал этого за девяносто лет.