Юрий Силоч - То, что не убивает

— Дай сюда, — Эрвин с раздражением выхватил виски и осушил его в два глотка. — Ты сдурел?!

Я попробовал ногой воду — надо же, не остыла, — и медленно окунулся, расслабляя каждую мышцу, утомлённую безумием последних дней.

— Что такое?

— Что такое? Что такое?! — кричал шёпотом напарник. — Это же якудза! Якудза, твою мать! И теперь мы на них работаем!..

Я приоткрыл один глаз:

— Мы и на картель работали с твоей подачи.

— Да, но… — скаут стушевался и всплеснул руками. — Это другое! Это не…

— Заткнись и не мешай мне отдыхать. Да, это один из кланов якудза. Но с Мусаями можно иметь дело. Если ты будешь слушать меня и не будешь пытаться наебать его, мы получим свои пушки и расстанемся лучшими друзьями.

— Кстати об этом! В смысле «потяжелее»? Ты собираешься устроить гражданскую войну?

— В своё время ты всё узнаешь, — терпеливо ответил я. Меня начало клонить в сон и хотелось просто посидеть в тишине и покое, не слушая вопли чокнутого напарника.

— Нет! — продолжал бесноваться Эрвин. Судя по звону стекла, он налил себе ещё. — Я хочу знать всё сейчас.

— Но не узнаешь, — я развёл руками. — Смирись. Чем меньше тебе известно, тем больше я уверен, что какая-нибудь твоя замечательная идея нам всё не испортит. Так что залезай в воду и, пожалуйста, не еби мне мозги хотя бы полчаса.

На следующий день мы с Эрвином чистые, выбритые, благоухающие и свежие после ночи, проведённой в отеле при бане («Нет, голограмма ты тупая, нам нужен номер с двумя кроватями!») вылезали из такси в соседнем от апартаментов, которые предстояло зачистить, квартале. Автопилот наотрез отказался ехать дальше, поэтому мы с напарником вздохнули и пошли пешком.

Всего один день отдыха — и я чувствовал себя лучше некуда. После пары инъекций раны быстро заросли нежной розовой кожей, в кармане ощущалась приятная тяжесть пистолета, байкерская «черепаха» придавала уверенности, а встречные люди старались либо обходить нас, либо не замечать вовсе, однако с каждым шагом я мрачнел всё сильней.

Во-первых, вызывал опасения Эрвин.

Я сильно сомневался, что Мусаями одобрил бы кровавую баню, а мой горе-напарник, спущенный с поводка на чернокожих, мог натворить столько дел, что из дома потом замучились бы изгонять призраков.

А во-вторых, появилось мерзкое ощущение, что я не желаю делать то, что от меня требовалось. То ли глупая смерть Руди и остальных, лежавшая камнем на совести, сделала меня мягче, то ли вся эта дурацкая ситуация в целом, но я впервые в жизни не был готов пойти и набить морду кому сказали. В груди всё туже затягивался узел сомнений и тревоги. Хотелось остановиться, сесть на тротуар и схватиться за голову, но сделать этого я, конечно, не мог, поэтому шагал, стиснув зубы, и мысленно пожирал себя.

Это было глупо. Я не питал иллюзий насчёт того, кто обитает в этом доме и как новые жители его получили. Вероятно, во время одной из волн переселения человек пятьсот вломились на территорию апартаментов и поселились везде, где могли кинуть свои пожитки: во дворе, на крыше, в подъездах, на парковке и в других местах общего пользования. Жители не оценили новых соседей и постепенно разбежались, не в силах сопротивляться напору дикарей.

По-любому там было полно и наркотиков, и оружия: отсутствие признаков крупной банды в Корпе никогда не говорило о том, что в здании живут законопослушные и миролюбивые хиппи.

Но я, вот же старый идиот, никак не мог перестать думать о других жителях этого дома. Да-да, именно о тех, кого обычно принято жалеть, спасать и эвакуировать первыми с тонущего корабля: женщинах, детях и стариках. Хотя со стариками я, наверное, погорячился, потому что в таких местах редко доживают до тридцати пяти.

И да, я понимал, что, скорее всего, в доме все повязаны и за каждым, даже самым маленьким жителем этого притона тянется шлейф из преступлений и насилия. Но всё равно чувствовал себя так, будто мне предстояло совершить что-то глубоко неправильное.

Обитателям и так приходилось несладко: каждый их день был борьбой за выживание, точно так же, как и в саванне, откуда они однажды сбежали. А мне предстояло лишить их крыши над головой и всех пожитков. Да, возможно, все они были ужасными людьми и заслуживали своей участи. Да, возможно, эта работа была воздаянием по заслугам. Но возможно, не стоило обобщать. И пусть вырваться из этого порочного круга могли лишь самые умные, трудолюбивые и везучие — эти единицы стоили того, чтобы не отбирать у них шанс на нормальную жизнь.

Да-да, глупо, чудовищно глупо, и мой внутренний Эрвин сам не понимал, почему я вдруг пожалел неизвестных людей, которых, вероятно, и не существовало вовсе, а я не мог ничего толком объяснить и лишь пытался удавить назойливую совесть, но она всё равно тявкала в недосягаемости, где-то глубоко под диваном моего сознания.

В условленном месте, рядом с заброшенной закусочной нас уже ждала троица крепких чёрных ребят, которые, по словам Мусаями, выполняли для него похожую работу и согласились помочь за символическую сумму. Поразмыслив, я понял, что лишние руки нам точно не повредят, даже если и придётся поступиться небольшой частью дохода.

С первого взгляда помощники производили хорошее впечатление. Крепкие, лысые, одетые в такие же моточерепахи, как у нас, только раскрашенные из баллончиков в яркие цвета. В руках мотошлемы и обрезки стальных труб, по виду которых сразу становилось ясно, что это привычный и любимый рабочий инструмент — у всех самодельные рукоятки из велосипедных накладок на руль, какие-то пластмассовые висюльки-обереги, цветные ниточки, наклейки.

— Привет! — на мгновение сверкнули осторожные белозубые улыбки.

— Привет, парни, — поздоровался я. Эрвин молча помахал рукой. — Давно ждёте?

— Мнут пять, вс ок! — ответил самый высокий негр, у которого на грудной пластине «черепахи» была намалёвана звезда шерифа. — Чё, пшли?

Я покачал головой:

— Погоди. Как это вообще происходит?

— Спрва мыэ пдходим к зданию, — охотно пояснил громила. Он говорил с жутким акцентом, то проглатывая звуки, то добавляя лишние, — грим, что вот вам полчса, чтоб сами съебались. Кда время кнчается, входим и вкидываем нахй остльных.

— Так просто? — поднял я бровь.

— Ага.

Эрвин подал голос:

— И правда, зачем усложнять? Идём?..

Я повернулся и схватил напарника за локоть:

— По возможности без убийств. Понял? Помни, что я тебе говорил.

— Да помню-помню… — скаут зашипел и вывернулся. — Больно же!

Вживую дом оказался больше, чем я думал, когда рассматривал его с дронов. Настоящие хоромы: широкие окна, высокие потолки, просторные комнаты. Чёрт побери, сюда даже солнце попадает. Следующий уровень, стоявший на циклопических серых сваях, шумел метрах в тридцати над крышей — вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя уединённо по меркам мегаполиса.