Антология - Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика [сборник litres]

За черной полосой следует белая, а за неудачей может последовать удача. Оказалось, что одному известному профессору очень понравились мои романы, и он настоял, чтобы меня приняли. В результате я стал его аспирантом и на следующий год продолжил учебу.

По совету наставника я выбрал своей темой экзистенциализм Сартра. Его изучали многие, однако серьезного анализа его произведений еще никто не провел. После стольких лет, потраченных на блуждания, я наслаждался возможностью заняться исследованиями. Я прочел много иностранных книг в оригинале – я самостоятельно выучил французский – и опубликовал несколько статей, которые были хорошо приняты. В конце концов, по рекомендации наставника, я получил драгоценный подарок – меня отправили учиться в знаменитом американском университете за счет государства.

Это был первый и последний раз, когда я жил за пределами Китая. Посещение страны на другой стороне Тихого океана, которую люди любили и ненавидели, стало для меня очень интересным опытом. Университет находился в Нью-Йорке, величайшем городе на Земле. В детстве я смотрел тысячи фильмов и сериалов, действие которых проходило в Нью-Йорке: «Пекинец в Нью-Йорке», «Годзилла»… и я давно мечтал там побывать. Виды города и достопримечательности – небоскребы, мосты, шоссе, метро – подавляли.

Я вспомнил Пекин своего детства – процветающий город, который можно было сравнить с Нью-Йорком. По какой-то причине через несколько десятилетий Нью-Йорк остался современным мегаполисом, а Пекин стремительно пришел в упадок. В Америке я увидел многие товары, которые уже давно исчезли в Китае: кока-колу, «KFC», «Нескафе»… С этими брендами я вырос и поэтому сейчас испытал ностальгию. Я наконец понял, почему столько людей уезжали из Китая в США и не возвращались.

Однако я видел и признаки того, что в Америке начался упадок. Когда я жил там, в прокат недавно вышел новый фильм – «Звездные войны – эпизод IV: Новая надежда». Я вспомнил, как много лет назад смотрел эпизоды с первого по третий и как мне хотелось узнать, что же будет дальше. Чтобы заново пережить чудесные мгновения детства, я купил дорогой билет. Но 4-й эпизод оказался куда менее зрелищным, чем три предыдущих, а спецэффекты в нем были настолько скверные, что я почти видел веревочки, к которым привязаны космические корабли. Я был очень разочарован. Похоже, «холодная война» истощила запасы ресурсов США в ходе гонки вооружений и экономика страны сейчас находилась в не очень хорошем состоянии.

По сравнению с прошлыми годами, возможности поехать в США из Китая уменьшились. Посетить Америку самостоятельно было почти невозможно, и даже командировки за казенный счет стали редкостью. Во всем университете была лишь горстка китайцев с материка. По случаю моего прибытия они устроили вечеринку; пока мы угощались картошкой фри, меня спрашивали о том, как дела в Китае. Поскольку международная почта шла до адресата почти месяц, а звонить по телефону было крайне неудобно, экспатрианты узнавали о Китае в основном из новостей на английском языке, а они освещали такой узкий спектр жизни, что с таким же успехом можно было изучать берег, наблюдая за несколькими камешками. Мы вспоминали о нашем детстве, когда могли общаться с друзьями в другом конце земного шара, просто открыв окно интернет-браузера. Нам казалось, что все это было в другую эпоху, в другом мире.

Когда мы обсуждали слухи о передаче власти от Дэн Сяопина Хуа Гофэну, «темной лошадке», про которого мало кто знал, кто-то позвонил в дверь. Какая-то женщина встала и сказала: «О, наверное, это…» – но имя я не расслышал. Она открыла дверь, и в комнату, опираясь на трость, вошла женщина. Я с любопытством взглянул на нее и замер, увидев ее лицо.

Она смотрела на меня, но не могла вымолвить ни слова.

Это был сон. Сон.

Цици, моя Цици.

В тот момент все вокруг меня – нет, вся вселенная – исчезло. Остались только Цици и я между небом и землей. Мы смотрели друг на друга, и наши глаза говорили то, что не могли сказать губы. Судьба жестоко подшутила над нами. После более чем десяти лет тягот и испытаний мы снова встретились на другом берегу Тихого океана.

Дрожа, мы подошли друг к другу, обнялись так крепко, словно от этого зависела наша жизнь, и зарыдали. Все остальные поняли, что происходит нечто экстраординарное, и удалились, оставив нас наедине.

Цици сказала мне, что в ту ночь ее ранили и она потеряла сознание. Когда она очнулась, она увидела проезжавшую мимо машину и закричала, зовя на помощь. Из машины вышли иностранцы, и она снова потеряла сознание… Оказалось, что машина принадлежала американской съемочной группе: телевизионщики прибыли, чтобы снимать репортаж в прямом эфире, но опасность вынудила их отступить. Они отвезли Цици в американское посольство, и там врачи ее перевязали.

Позднее Цици встретила Чай Лин и других студентов, которые прятались в посольстве. Они сказали ей, что я погиб. Пока Цици выздоравливала, пришла новость о том, что ей предоставлено политическое убежище. Находясь под защитой посольства, Цици покинула Пекин, город печалей, и вместе с остальными диссидентами прибыла в Нью-Йорк.

Поначалу Цици не знала, какая обстановка в Китае, и не хотела обращаться к своим знакомым, чтобы не причинить им вреда. Через несколько лет Цици удалось однажды приехать в Шанхай и навестить свою мать. Та сказала ей, что я женился и живу в Гуанчжоу. Чтобы не тревожить меня, Цици попросила мать ничего не рассказывать мне о ней.

из-за полученных ран она навсегда осталась хромой и потеряла возможность иметь детей. Здесь, в Штатах, она оказалась без поддержки и поэтому вышла замуж за какого-то старика, который бил и унижал ее. Она развелась с ним, а затем сумела получить стипендию и приехала учиться в этом университете.

Мы всю ночь рассказывали друг другу о том, что произошло с нами за эти годы, а затем обнялись и заплакали. Десять лучших лет нашей жизни мы потеряли из-за превратностей судьбы. Бесчисленное множество раз я повторял: «Прости», но что это могло изменить? Я поклялся, что всю оставшуюся жизнь буду заглаживать свою вину перед ней, буду дарить ей счастье, которое должно было принадлежать ей по праву.

Мы, естественно, поселились вместе, не обращая внимания на пересуды. Мы почти не разлучались, пытаясь наверстать то, что утратили в юности. Цици уже получила гринкарту, и пока я был с ней, я мог оставаться в Соединенных Штатах. Так как китайско-американские отношения еще больше ухудшились и Китай вступил в войну с Вьетнамом, Цици призывала меня остаться. Но я не мог забыть о Шень Цянь и моем сыне. С тех пор как я поступил в аспирантуру, Шень Цянь жила словно мать-одиночка; она с трудом могла содержать семью, надеясь только на то, что когда-нибудь я добьюсь успеха. Просто бросить ее я не мог: это казалось мне непростительным предательством.