Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

Сосед снова закашлял всем телом. На экран полетели брызги слюны и желчи. Андрей ощутил боль между ребрами, перед глазами расплывались круги света — будто это он заходился надрывным кашлем.

Скелет замолчал. Андрей тут же забыл о нем и странной вспышке гнева. Понял, что если смотреть на экран, то остальные звуки — кашляющие, чавкающие, сосущие — становятся неважными, тают. В окошке кредитов значилось «1000». Хотя он не помнил, как заряжал. И взнос у него никто не требовал… или…

Плевать. Рука вдавила «старт». Кнопка казалась влажной и теплой. Тоже плевать.

Иногда он все-таки поворачивал голову и смотрел на других игроков. Некоторые были высосаны до дна. Автомат справа от входа втягивал через лоток пустую оболочку, как ломкую купюру. Звонко потрескивали кости. Кожа порвалась, и по полу покатился череп, белый и чистый, он ударился о стену и замер, в полых глазницах ползали жирные пиявки, желтые зубы скалились на Андрея, высохший язык прилип к небу, мертвый, жалкий…

«Это он зря… надо уметь остановиться… я смогу…»

На лицах скелетов застыли блаженные улыбки.

В помещение проник сухощавый мужчина в костюме уборщика и смел череп в полиэтиленовый пакет. Андрей забыл о нем, как только повернулся к экрану.

Полая трубка, похожая на хвост змеи, заползла под футболку, под мышку, присосалась; к лимфоузлам потянулись белесые жгутики…

На барабане крутились распятия, кресты Лалибелы, катакомбные кресты. Джокером служил распятый Христос в армейских башмаках и противогазе, богохульная картинка, что-то подобное Андрей видел в научно-исторической передаче: антимилитаристские манифесты и прочая бодяга.

На третий день у него сломалась левая рука, хрустнула под собственным весом и упала на пол, он не отреагировал и продолжил игру.

Глаза помутнели. Щеки ввалились. Из пор на лице сочилась кровь — капли вызревали, но не стекали, а с шипением растворялись в воздухе. По одним трубкам к автомату ползли черные столбики, по другим бежал голубоватый раствор. Андрей представлял азарт именно так: жидкий электрический ток.

Помещение дышало, питалось, жило.

Автомат выдавал призовые игры, еще и еще. Выигрыш рос. Андрей чувствовал себя счастливым.

Он поймал удачу за хвост. Или фарт за хобот. Или… поймали его?

Андрей улыбнулся треснувшими в уголках губами: без разницы.

Октавию злить не стоило. Но служанка Жози, привыкнув к вежливому обращению, вообразила себя птицей высокого полета. Наивная.

Жози — суетливая и простоватая — попала в Полумир случайно, потому до сих пор хранила верность дедовским традициям и обрядам, живя по глупым и надуманным правилам оставленного позади мира. Вот и теперь взвизгнула, когда Октавия вошла через балкон в ее спальню, попыталась прикрыть наготу тушкой черного петуха: кровь потекла по коричневой коже, подчеркивая изгиб бедер, обогнула ладошку, заструилась вниз по длинным ногам.

— Кто?

— Не знаю, госпожа, не понимаю, о чем вы… — забормотала Жози.

Удар получился сильным. А ведь она старалась сдержать гнев! Но стерпеть еще одну порцию лжи было попросту невыносимо — хватит вежливости.

— Говори.

— Но, госпожа Октавия, я не знаю о чем!

— Мод. Кто забрал Мод?

В глазах Жози мелькнул страх. «Знает, шваль, точно знает», — уверилась Октавия. Ладони обожгло жаром: магия просилась наружу. Если не обуздать ее, если не схватить гнев за шею — она сожжет и Жози, и ее дом, и весь квартал в придачу. За такое даже наследнице Раду достанется.

— А ее забрали? — удивилась Жози. В другой день она бы ей даже поверила, настолько честным выглядело плоское лицо.

Второй удар вышел еще сильнее: на скуле проступила кровь, ссадина тут же налилась тяжестью.

— Кольцо только о тебя испачкала… Последний раз спрашиваю: кто забрал Мод?

— Это барон, госпожа! Это все он! Он меня заставил, он же сильный лоа, самый сильный!.. вцепился в нее, не отобрать, а я, а что я? Что я могу? Я ничего не могу, я только…

— Хватит ныть, — оборвала ее Октавия. Из-за лжи и высокого голоса звенело в ушах. — Без твоей помощи он не попал бы внутрь. Что он тебе пообещал и куда ее унес?

Жози глянула искоса. Утерла слезы, погладила ссадину кончиками пальцев.

— То, чего тебе никогда не видать. Молодость и красоту!

Октавия приподняла бровь. Фиолетовый — магия постаралась — глаз вперился в высокую фигуру: ну так и есть, опутана вся какой-то дрянью липучей.

— Он унес ее к своей любовнице, далеко, на Нижнюю Землю, и ты никогда ее больше не отыщешь! — Жози скалила в усмешке крупные белые зубы; от нее густо пахло мокрой псиной. — И мне ничего не сделаешь. Подумаешь, сама Октавия Раду из тех самых Раду. Да ты одна-одинешенька осталась, и силы у тебя — с мышиный кулачок!

Хоть кисти рук и пересекли шрамы от химических ожогов, татуировкам это не мешало — магия свободно струилась по цветным линиям узоров. Октавия поддела липучую сеть, что покрывала все тело Жози, завязала узлом пару свободно свисающих нитей и дернула. Жози повалилась вперед — на пушистый ковер. Она стояла на четвереньках, позвонки вздымались под тонкой кожей горным хребтом, и изо рта вниз лилась густая тягучая кровь.

Барону Самди стоило отдать должное: он наложил на дурочку смертельное проклятие, и хватило лишь небольшого импульса, чтобы его ускорить.

— Что ты знаешь об этой жрице?

Белки глаз затягивало алым — Жози кашляла, пыталась отхаркнуть кровь, но не могла, и темные бисеринки разлетались веером. Октавия брезгливо вытерла ботинок о ковер, когда на черную кожу попали брызги.

— Мари… Мари из… Мезон-Бланш…

— Так бы сразу.

— П-пожалуйста. — Жози закашлялась сильнее. В горле у нее забулькало, захрипело.

Ее темное лицо стремительно выцветало; с красками из нее по капле уходила жизнь. Кап. Кап. Октавия не была безрассудно жестокой — она не находила никакого удовольствия в том, чтобы мучить без пользы, так что страдания служанки не оставили ее равнодушной. Она щелкнула пальцами, оборвав завязанные нити, и вышла за дверь. Позади остался шум: духи дрались за опустевшее тело.

Портал на месте не стоял: эту громадину из ведущих в никуда лестниц, слепых окон и разноразмерных этажей видели то зависшей над холмами, то плывущей посреди реки, то в трущобах. Октавия поднялась на платформу неподалеку от ближайшего арочного окна. Из него свешивалась вниз любопытная горгулья.

— Цель визита!

— По делам.

— По каким? Куда? Надолго? Что с собой провозите?

Октавия распахнула сумку: внутри той льдисто поблескивали кристаллы да просила крови пустая плошка.

— Нижняя Земля, Мезон-Бланш, срок не знаю.

Горгулья принюхалась и, видимо, сочла путешественницу достойной доверия, потому что выбросила из окна веревочную лестницу. Октавия перебросила сумку на спину, натянула кожаные перчатки и полезла наверх.