Дмитрий Федотов - Маяки [Антология гуманистической фантастики] [litres]

Эйприл всегда умела настраиваться на выступление, что бы ни происходило вокруг. Она прикрыла глаза, глубоко вздохнула – легкий хрип в груди насторожил, но прима заставила себя не обращать внимания, – дрожь в теле прекратилась. Она припомнила мелодию последнего мегахита…

– Ты вынял душу из моей груди! Танцуй же, танцуй! Танцуй же, танцуй! Танцуй…

В ужасе она закрыла рот ладонью.

Это ее голос?! Кошмар!!! Если сейчас кто-то видел и слышал… Пиарщики перевернут все с ног на голову! «Прима Эйприл! Реальный голос в реальном времени!» Новость мгновенно разнесется по Митридат-граду! Долинин первым расхохочется: «Я всегда знал, что Эйприл – бездарь! Слышали бы вы ее в ванной комнате!»

Несчастная опустилась на сухую траву и зарыдала. Из глаз потекли слезы – хотя бы эта функция осталась. Эйприл специально закачала ее для исполнения «Танцуйжетанцуй!». Могла себе позволить такую роскошь.

– Слон.

Телохранитель появился у входа в кабинет. Законодатель жестом подозвал его к рабочему столу, приказал сесть и налить бренди. Слон тут же плеснул бренди в два широких стакана, подумал мгновенье, сверился с желанием законодателя – плеснул еще. Вручил один стакан Долинину. Задавать вопросы – с чего вдруг хозяин так милостив к телохранителю? – некорректно. Если законодатель отдал распоряжение – выполни.

– У тебя в жизни случилась одна забавная история. – Долинин отпил и пристально посмотрел на телохранителя.

– Какая именно? – Слон глотнул бренди, в ожидании выпрямился в кресле, преданно глядя на законодателя.

Долинин усмехнулся.

– Вольно, Слон. Я немного устал. А ты напряжен, и это раздражает.

Телохранитель положил ногу на ногу, откинулся на спинку кресла – поза, разрешенная по контракту.

– Ты был суицидником, – сказал Долинин.

Слон нахмурился. Он старался вспомнить, когда и каким образом пытался покончить с собой.

– Простите, законодатель, я не помню. – Телохранитель растерянно пожал плечами. – И потом я сомневаюсь, что такое возможно.

– Ну да! Мы же бессмертны, – произнес с иронией Долинин, кивнул, вновь отпил из стакана. – Тем не менее в архивах града сохранились видеофайлы твоего суицида.

На столе возник блеклый прямоугольник экрана, пошла видеозапись. Слон первым делом взглянул на дату: девять лет, четыре месяца, двадцать шесть дней назад. Он увидел себя, перелезающего через перила Объездного моста Митридат-града. Вот лицо крупным планом – ни тени страха, полное безразличие к близкой смерти. Да и возможна ли она, смерть? Вместо растерянности к Слону пришло любопытство. Вот суицидник прыгнул вниз, в Подмостки…

Изображение дрогнуло. На том же месте у перил вновь появился Слон. Появился из ниоткуда. Не перелез через перила, не свалился с небес – в одно мгновение возник на Объездном мосту в чем мать родила, но тут же костюм простенькой проги скрыл наготу, на ногах появились дешевые туфли. Судя по таймеру, после прыжка прошло тридцать семь часов сорок шесть минут. Суицидник растерянно осмотрелся, спрятал руки в карманы брюк и пешком двинулся к центру Митридат-града.

Долинин повторил запись трижды, прежде чем Слон попросил его свернуть файл. От происходящего на видео телохранителю становилось не по себе.

– Но он… То есть я… остался жив, – заметил Слон охрипшим голосом и глотнул бренди. – Возможно, он… Я спускался на нижние фермы моста, но…

Долинин повторил эпизод с прыжком, приблизив прыгуна. Стало ясно видно: Слон перелезает и отталкивается от перил, летит, раскинув руки в стороны.

– Законодатель, я не помню, – глухо произнес телохранитель, прикидывая, чем ему грозит открывшаяся правда.

– Естественно. – Долинин вновь кивнул. – Система града не будет подвергать своего гражданина воздействию постоянного стресса. Она позаботилась о тебе, удалила память о происшествии как вредоносный файл. – Долинин прищурился, с интересом рассматривая телохранителя. – Мне интересно только одно: что тебя заставило попытаться покончить с собой?

Слон выглядел несчастным – законодатель просил вспомнить то, чего он помнить не мог. А уж понять причину поступка десятилетней давности…

– Я был другой. Быть может, прога подверглась постороннему воздействию? Или… Не знаю. Не помню. – Телохранитель беспомощно развел руками.

– Ладно, – с улыбкой отмахнулся Долинин. – Ты так напрягся, что наша общая прога сейчас задымит.

Слон попытался улыбнуться в ответ – получилось бледно.

Законодатель допил бренди и снова стал серьезным.

– Вот что, мне нужна инфа о Подмостках. Ты – единственный мой источник. К сожалению, – он поставил пустой стакан на стол, – остальные суицидники – да, вас оказалась немало! – вне моей зоны досягаемости. Большинство не вернулось.

Долинин щелкнул пальцами – в кабинете появился секретарь-референт, не имеющий собственного имени и живущий едва ли не в стене кабинета, словно прога в системе.

– Он поможет тебе с памятью, – сказал законодатель Слону.

Рука выглядела страшно – бледные пальцы, обтянутые тонкой морщинистой кожей, появились перед глазами Эйприл, когда она попыталась смахнуть с лица упавшую прядь. Прима вскочила, громко чихнула – облако золотого тумана поднялось над головой. Он искрился в лучах солнца и таял на глазах, растворялся в воздухе, оседал в высокую траву у ног.

И Эйприл увидела себя! Она закричала, с ужасом рассматривая дряблое обнаженное тело. Видимо, пока она была без сознания, опасный вирус чужой проги атаковал ее и… Теперь она точно умрет!

Хотя… Мир уже не был алым. Пелена перед глазами исчезла.

Эйприл огляделась. Огромное дерево раскинуло пышную крону над ее головой, зелено-золотистый жгут спускался с ветвей до самой земли, заканчиваясь огромным листом, в котором она и сидела. У подножья ствола росла высокая трава, цвели цветы, летали бабочки. Прима заметила золотистую дорожку, которая вилась тонкой змейкой к огромной куче из мелких соломинок. Она склонилась, присмотрелась: крошечные существа тащили золотистые блестки тумана, удерживая их челюстями.

Эйприл удивилась – странная инсталляция. Очень необычная и такая реальная. Или это последствия поражения вирусом? Она осторожно поднялась на ноги, ступила на траву, стараясь не потревожить золотую «змейку», – суставы отозвались ноющей болью, голые ступни колола трава. Прима едва не закричала, но сдержалась. Кто знает, возможно, мелкие существа в траве услышат ее и расчленят по крупицам, поместят в свою кучу.

Рядом с листом лежал сверток. Прима, тараща глаза от боли в ступнях, опасливо обошла его стороной, но поняла, что это свернутая одежда: в траве возле свертка прятались туфельки.