Нил Стивенсон - Лавина [litres]

С тех пор как она подбросила в воздух пробирку, прошли лишь три секунды. И.В. поворачивается и заглядывает внутрь склада. Но ее взгляд притягивает фигура на крыше. Это еще один охранник, снайпер, вышедший из-за модуля кондиционера, и его глаза уже привыкли к слепящему свету. Он поднимает винтовку к плечу. И.В. морщится, когда по ее глазам несколько раз проходит лазерный луч, пока снайпер наводит ей на лоб перекрестие мишени. За спиной у него она видит «Смертельный вихрь»: в яростном свете лопасти образуют диск, который, сужаясь, превращается в ровную серебряную линию. А потом вертолетик летит прямо на снайпера.

Затем «Смертельный вихрь» резко сворачивает вправо в поисках дополнительной жертвы, а из-под него валится какой-то предмет. И.В. решает было, что вертолетик сбросил бомбу, но это голова снайпера, которая, быстро вращаясь, извергает в яростном свете тонкую розовую спираль. Лопасти вертолетика, наверное, прошлись по основанию шеи бедняги. Одна часть И.В. бесстрастно наблюдает за головой, подпрыгивающей и вращающейся в пыли, а другая вопит что есть мочи.

Тут она слышит хлопок – первый громкий звук за все эти минуты. Повернувшись на звук, она видит перед собой возвышающуюся над складским сектором водокачку – лучшего места для снайпера и не придумать.

Но тут ее внимание привлекает карандашный росчерк голубовато-белого выхлопа крохотной ракеты, которая взмывает в небо из фургона Энга. Ракета не делает ничего, просто поднимается на определенную высоту и там зависает. И.В. уже не до ракеты; вскочив на доску, она изо всех сил отталкивается от земли, стараясь найти укрытие от снайпера на водокачке.

Слышится второй хлопок. Но не успевает этот звук достигнуть ее ушей, ракета срывается с места, будто пескарь, по горизонтали, два-три раза поводит носом, чтобы скорректировать курс, и самонаводится на насест снайпера – на пожарной лестнице водокачки. Гремит ужасающий взрыв – без огня и света, – все равно что громкий бессмысленный «бум», как иногда при фейерверке. С мгновение И.В. кажется, будто она слышит грохот, с которым шрапнель рикошетит от металлических конструкций.

Не успевает она въехать в лабиринт, как мимо нее проносится пылевой тайфунчик, отбрасывая ей в лицо камешки и осколки стекла. Цунами летит в лабиринт. И.В. слышно, как оно со звуком пинг-понгового мячика отталкивается от стен, меняя направление. Это Крысопес расчищает ей путь.

Ну до чего мило!

– Ловко проделано, отставник, – говорит она, снова забираясь в фургон Энга. Горло у нее словно опухло. Может быть, от крика, а может, от токсических отходов. Или ее сейчас вырвет. – Ты что, не знал о снайперах? – Если она будет думать о мелочах, то ей, может, удастся забыть о подвигах «Смертельного вихря».

– О том, который был на водокачке, не знал, – отвечает Энг. – Но как только он выпустил пару очередей, мы рассчитали траектории пуль на миллиметровой волне и выследили источник.

Голосовыми командами Энг выводит фургон из укрытия и направляется к I-405.

– Я бы сказала, очевидное место для снайпера.

– Он был в неукрепленной позиции, открытой со всех сторон, – возражает Энг. – Иными словами, выбрал себе позицию камикадзе. А это нетипичное поведение для торговцев наркотиками. Обычно они более прагматичны. Ну так что, будет еще какая-нибудь критика в мой адрес?

– А как с пробиркой? Получилось?

– Да. Пробирка была помещена в герметичную камеру внутри вертолета еще до того, как успела выбросить содержимое. Она была заморожена до фазы химического саморазрушения. Теперь у нас есть образец «Лавины», чего еще никому не удавалось. На таком успехе и строят репутацию.

– А как насчет Крысопсов?

– А что с ними?

– Они уже вернулись в фургон? Вернулись сюда? – И.В. кивком указывает на пространство у себя за спиной.

Энг отмалчивается. И.В. напоминает себе, что он сидит у себя в кабинете во Вьетнаме 1955-го и все происходящее смотрит по телевизору.

– Трое вернулись, – говорит Энг. – Трое на пути сюда. А еще троих я оставил для дополнительных усмирительных мер.

– Ты их бросаешь?

– Они нас нагонят, – говорит Энг. – По прямой они развивают семьсот миль в час.

– Правда, что внутри у них ядерная начинка?

– Диатермальные изотопы.

– А что будет, если одна из них взорвется? Все и вся мутируют?

– Если окажешься рядом с разрушительной силой настолько мощной, чтобы декапсулировать эти изотопы, – говорит Энг, – тебе нечего будет волноваться из-за облучения.

– А они смогут найти к нам дорогу?

– Когда-нибудь в детстве смотрела «Лесси возвращается домой»? – спрашивает он. – Или лучше сказать, была младше, чем сейчас?

Вот как. Она была права. Крысопсы сделаны из собак.

– Это жестоко, – говорит она.

– Подобные чувства вполне предсказуемы, – говорит Энг.

– Лишить собаку ее тела, держать все время в бункере…

– Знаешь, что делает Крысопес, когда сидит у себя в, как ты его называешь, бункере?

– Вылизывает себе электронные яйца?

– Ловит летающие тарелки в прибое. Вечно. Жрет растущие на деревьях стейки. Лежит у камина в охотничьем домике. Я пока еще не установил симулятор вылизывания под хвостом, но ты подала неплохую мысль. Пожалуй, такое стоит инсталлировать.

– А как насчет тех часов, когда он не в бункере? Когда он носится у тебя на побегушках?

– А ты можешь себе представить, какая это свобода для питбуля, если он способен бежать со скоростью семьсот миль в час?

И.В. молчит. Она слишком занята обдумыванием этой идеи.

– Твоя ошибка, – продолжает Энг, – в том, что ты считаешь, будто все механически улучшенные организмы – как я, скажем, – жалкие калеки. На деле нам теперь живется лучше, чем раньше.

– А где ты берешь питбулей?

– Каждый день во всех городах на произвол судьбы бросают огромное число собак.

– Так ты кромсаешь брошенных щенков?

– Мы спасаем брошенных собак от неизбежного уничтожения и отправляем их практически в собачий рай.

– У нас с моим другом Падалью был питбуль. Фидо. Мы нашли его в переулке. Какая-то сволочь прострелила ему ногу. Мы отвезли его к ветеринару. Несколько месяцев мы держали его в пустой квартире в доме Падали, играли с ним каждый день, приносили еду. А потом однажды мы пришли поиграть с Фидо, но он исчез. Кто-то вломился в квартиру и его унес. Наверное, продал на опыты.

– Вероятно, – отзывается Энг, – но все равно для собаки это была не жизнь.

– Все же лучше того, как он жил раньше.

Разговор обрывается: Энг поглощен управлением фургоном, который выезжает на бесплатную трассу Лонг-Бич в сторону города.

– А они что-нибудь помнят? – спрашивает И.В.

– До той степени, до какой собаки вообще что-либо помнят, – говорит Энг. – Мы не нашли способа стирать память.