Дмитрий Тагунов - Меня нет [Сборник]

Бат медленно вышел навстречу, не таясь, без страха, с одной лишь мыслью дойти. А, возможно, это был уже не Бат. Он и сам не понимал, действует ли он сам или его опять ведёт голос.

Роберт — противник, посланный провидением. Бат не удивился, увидев его, но краешком сознания отметил это странное совпадение.

Старик оторвал взгляд от книги и посмотрел на тёмную фигуру наёмника.

— Ты не спешил, — с лёгким упрёком в голосе сказал он, поднимаясь и подхватывая стоявшую у стены трость. Батист не ответил, продолжая приближаться.

— Доверься мне, — шептал голос. — Просто доверься…

Доверие… достижимо.

Когда между противниками осталось полтора метра, трость взметнулась как змея, метя стальным набалдашником в лицо. Тело Бата развернулось, рука сама дёрнулась навстречу, и сильные пальцы вцепились в палку. Вторая рука, развернувшись подобно молоту, обрушилась сбоку, переламывая трость пополам. Роберт отпрянул. Бат не отставал. Голос не отставал.

Повторяй за мной. Верь мне.

— Не будет больше нравоучений. Не будет больше злобы. Мы победим!

Бой длился секунды. Руки противников переплелись в ударах и блоках. Скорость против скорости. Сила против силы. Мастерство против…

Нет.

Нельзя было понять, произнёс ли это слово Роберт вслух или же его мысли отразились на всех уровнях пространства. Нет — отказ верить очевидному. Нет — страх перед неизвестностью. Нет — отчаянный протест происходящему.

Старика отбросило к стене, враз обессилевшего, разбитого… сломленного. Он осел вдоль стены, кашляя и заливаясь слезами. Бат тяжело дышал, но не чувствовал ни боли в покалеченных руках, ни усталости. Он шагнул к старику и увидел в его глазах страх.

— Не бойся. — Батист мельком глянул на Библию, оставленную на стуле. — «Не бойся, потому что тех, которые с нами, больше, нежели тех, которые с ними» 1 1 Четвёртая книга Царств, 6:16. .

Роберт попытался поднять дрожащие руки, но не смог. Лишь прошептал:

— Но ветер, гуляющий по площади, всё равно заносит его грязью, и небеса выливают на него нечистоты 2 2 Роджер Желязны, «Долина проклятий». .

Его последние слова. Теперь всё.

Бат склонился над стариком и быстрым сильным движением сломал ему шею. Выпрямился, не глядя больше на поверженного врага. Его звали Роберт. И кем бы он ни был — человеком или не совсем человеком, — теперь он уже не враг.

Бат шагнул к двери и с силой распахнул её. И увидел лишь пустое пространство, зажатое в серых бетонных стенах. И никого. И ничего.

Белый свет внезапно ударил в глаза, и пришла откуда-то свыше безграничная, бесконечная боль. Тело ломалось и гнулось, не способное противиться внутреннему напряжению. Голова запрокинулась, и захотелось её выкрутить из шеи как лампочку из патрона.

Бат упал, с ужасом понимая, что болезнь наконец-то настигла его.

— Прощай, мой друг, — прошептал голос. — Прощай, Бат…

Рождённый ручьём стал рекой. Ставший рекой дошёл до океана. Неразделимыми телами тысячи искателей вливались в огромную бесконечную чашу и растворялись, навсегда растворялись и теряли себя.

Это смерть. Здесь начинается смерть. Через это проходят все, и это неизбежно. И если кто-то смог воспарить над водой, смог вознестись и улететь с ветром куда-то далеко и начать всё сначала, то это удача.

Реинкарнации нет. Это только удача. И не более того. Не вода в воде и не жизнь после смерти. Океан пожрёт всех.

Мягко горел свет настольной лампы. Тихо играла ненавязчивая музыка. Константин Рыжиков, немного повозившись, встал из-за компьютерного стола. Устало потянулся, зажмурившись, и вышел из комнаты, оставив на столе подключенными к блоку питания два сложных прибора.

Один окутан сетью проводов. Второй застыл в прозрачном растворе. И обоих связала электрическая нить.

Кибермозг Роберта и биоплата Батиста.

— Он ушёл. Предатель ушёл, — заговорил голос. Биоплата Бата всё ещё продолжала цепляться за реальность.

— О… он… он… ушё… уш…

— Не можешь говорить? А ты пытайся, пытайся! Ха! А ещё говорят, что кибермозг лучше платы! А ты… а ты всего лишь парик без лысины. Дурацкий безобразный парик!

— Поо… помо…

— Что? Что-что? Я тебя не слышу, моралист!

Они не видели друг друга, но чувствовали на уровне импульсов, слышали на грани инстинктов, понимали в пределах сети.

— Повторяй за мной: боль ничто! — не унимался голос.

— Бо… боль… ни… что…

— Умница, старичок! Возможности человека безграничны!

Они утихли, когда вернулся Рыжик. Он постоял над столом, задумчиво глядя на то, что когда-то принадлежало его другу. Или не другу. Тут как посмотреть.

— Всё так, как и должно быть, — со вздохом сказал он. — Не о чем жалеть. И я ничем не лучше тебя.

Он побарабанил пальцами по столу, пожал плечами, покачал головой каким-то своим мыслям и ушёл.

— Хочешь занять его место? Мы отомстим! Ну не молчи же, старче! Не молчи. Отвечай мне. Отвечай. Ты можешь. — Голос не унимался, не осознавая своей ущербной ограниченности. Не понимал, что остался лишь механическим придатком, лишённым поддержки души. Но всё-таки он никуда не исчез. Он — не результат равнодушной болезни. И поверил, что ещё ничего не кончено. И увидел перед собой собеседника, ничтожного, детского, калечного. Голосу нужен кто-то, кто услышит его. Иначе нельзя. Я мыслю, значит, я существую. Мыслю! И существую. — Повторяй за мной!..

3—10, 16 октября 2010 года.

Долог был их путь. Через дремучие леса и высокие горы пробирался отряд отважных храбрецов. Шли через пустыни и степи, через равнины и поля. И пусть пределы Империи были не так уж широки, но идти вот так сразу убивать тёмного властелина было как-то невежливо. Пришлось сделать несколько кружков по родимому краю. Для полноты ощущений и культурного времяпровождения.

На третий месяц отряд подошёл к небольшому посёлку, название которого не смог прочесть на указателе из-за сгустившихся сумерек. Ввалившись в таверну, четвёрка бравых храбрецов традиционно заняла угловой столик и заказала выпивку. Главарь банды… простите, предводитель армии освобождения договорился с хозяином таверны о ночлеге и скрепя сердце расплатился серебряными гульденами новенькой чеканки. Деньги, понятное дело, на дороге не валялись, и, не имея постоянной работы, шляясь по этим самым замечательным просторам Родины, чтоб они провалились, приходилось собирать подаяния. Иногда подаяния были добровольными, иногда не очень. Предводитель отряда, добродушного вида юноша по имени Артур, долго мог рассуждать на городских площадях о бедах и несчастьях, о провалах финансовой экономики и внешней политики, о непредсказуемых колебаниях рынка, инфляции и прочих нелицеприятных нюансах. Народ, конечно, пускал слезу и отрывал от сердца ненаглядные свои денежки.