Дмитрий Тагунов - Меня нет [Сборник]

— Да, — напряжённо кивнул Вилли.

Грант бросил короткий взгляд на туманную линию побережья и задумчиво произнёс:

— Я думаю, что, уходя в море, все земные дела д о лжно оставлять на земле. Всё забытое на суше принадлежит суше. Это моё мнение, сэр.

Вилли судорожно вздохнул и покивал, соглашаясь со своим помощником.

— Может быть ты и прав, Джеффри. Может быть ты и прав…

Играй, пианист, играй…

Волосы слиплись на лбу. По вискам стекает пот. Очень душно, хочется расстегнуть воротник. Но — страшно.

Играй, пианист. Если хочешь жить, продолжай играть…

Средних размеров обеденный зал по большей части пуст. Видны перевёрнутые столики, смявшиеся скатерти, раздавленные механическими ногами тарелки. Видны изуродованные трупы. Приглушённо светят массивные люстры. По полу, заляпанному кровью, пролегли смутные тени.

В углу, прямо за моей спиной, столпилось два десятка человек, стиснутых страхом. А прямо перед антикварным, но ещё живым роялем стоят закованные в непробиваемую броню твари, готовые уничтожить нас за считанные секунды. Они просто стоят и смотрят. Стоят, смотрят и слушают.

Играй, пианист, играй…

Всего чужаков двенадцать. Первоначально, правда, в зал ворвались только трое, открыв беспощадную стрельбу по пассажирам. Плоатские пираты — те ещё отморозки. Но мы ведь знали, что они похищают корабли в этом секторе космоса! Знали же… Интересно, конечно, куда подевался крейсер сопровождения? Тоже захвачен, как и наш лайнер?

Впрочем, какая разница? Крейсер нам не помог. Значит, мы одни. Значит, нам не спастись. Надежды практически нет.

Вот только мы почему-то до сих пор живы.

Я не знаю, почему. Когда плоаты в своих бронированных голубых скафах ворвались в зал и принялись уничтожать людей, у меня мелькнула нелепая мысль: умирать, так с музыкой! И я заиграл. В тот момент было абсолютно наплевать, насколько дурацки всё это выглядит.

Стрельба прекратилась, и чужаки разом обернулись в мою сторону. Мне не хотелось видеть, как они будут меня убивать, так что я просто закрыл глаза. Музыка оживала и летела по залу, но она не могла заглушить тяжёлых приближающихся шагов. Однако, к моему удивлению, я до сих пор жив. И продолжаю играть. За моей спиной прячутся перепуганные пассажиры, чудом уцелевшие во время атаки. А плоаты просто стоят полукругом, наведя на меня устрашающего вида оружие, смонтированное в их массивные скафандры.

Похоже, музыка производит на них гипнотический эффект. Они вовсе не оцепенели, и когда кто-нибудь из пассажиров пытался осторожно отодвинуться от толпы, несколько пришельцев поворачивались в его сторону, одним только этим движением возвращая человека на место. И всё-таки творится что-то необъяснимое.

Перебив экипаж, в зал подтянулись остальные бойцы из группы захвата. Насколько знаю, плоаты имеют мало общего с людьми, хотя в чём-то и похожи на нас. Маленькие, слабые, покрытые матово-красной кожей, с морщинистыми лицами и обвислыми щеками, они обладали высоким интеллектом и сложной, казавшейся людям искажённой моралью. Сейчас, правда, я не имел возможности видеть их напрямую. Тела пришельцев были спрятаны внутри массивных двухметровых скафандров, покрытых чешуйками брони. Каждая чешуйка имела синюю сердцевину и заметно светлела ближе к кромке. Скафандры представляли собой выпуклые капсулы с механическими ногами и руками. В каждой капсуле имелось по несколько небольших круглых окошек из тёмного стекла, и в голову невольно приходило сравнение с костюмами древних аквалангистов.

Сравнение забавное, но мне, конечно, не до смеха. Пришельцы весьма наглядно продемонстрировали свои боевые способности, и злить их очень не хотелось. Хоть их скафы и выглядели неповоротливыми и медлительными, но это впечатление являлось обманчивым.

Музыка обволакивала и убаюкивала пришельцев. Она им нравилась. Она отвлекала их от реальности и возносила к инопланетным духовным высям. Я даже не задумывался над тем, что конкретно играю. Руки сами знают, что им делать. Мне же остаётся только смотреть и наблюдать. И ждать в надежде, что крейсер сопровождения всё ещё цел и сможет прийти на помощь.

Вот так мы молчаливо переглядывались — скромный пианист и дюжина представителей чужой жизни.

Час, второй, третий. Волосы слиплись на лбу, и пот по-прежнему стекает по вискам. Взмокла спина. Онемели плечи. Круглое сидение нагрелось и вызывает трудно преодолимое желание встать. Я понятия не имею, что будет, если музыка прервётся. Концерт без антрактов. Бесконечный концерт. Я не вижу лиц своих слушателей: ни тех, кто прячется в скафандрах, ни тех, кто боязливо сидит позади меня на полу. По-своему это даже раздражает, но с другой стороны, меня ничто не отвлекает от игры.

Сложно представить, что будет, если в музыку вклинится новый звук. Например, звук голоса. Остальные, похоже, тоже об этом думали, но мало-помалу за моей спиной стали возникать шепотки. Немного осмелев, я, не оборачиваясь, спросил:

— Кто-нибудь может меня подменить?

Шепотки разом смолкли. Я спиной почувствовал возникшее напряжение, поздно осознав, что задал свой вопрос слишком громко. Но мои инопланетные слушатели никак на это не отреагировали, и, заметив это, люди вновь начали перешёптываться.

Я повторил свой вопрос на французском, английском и немецком, но ответа так и не дождался. Похоже, среди всей этой разношёрстной публики нет никого, кто хоть что-то понимал бы в музыке. Богатые, пресытившиеся, страждущие новых удовольствий пассажиры, никогда в жизни не работавшие и мечтавшие только о том, как поотвязней отдохнуть на космическом курорте. Попросту говоря, сейчас они все для меня — бесполезный мусор.

Видать, не было у них такой мамы, как у меня, которая много лет назад за руку оттащила меня в музыкальную школу.

— Поль, — убеждённо говорила она мне, — музыка сделает из тебя человека.

Она наполовину француженка. Любит коверкать моё имя, хотя мне куда ближе и роднее простое Паша.

Уж не знаю, сделала ли из меня музыка человека, но то, что в данную минуту она позволяет мне оставаться живым, это факт.

А мне ведь всего двадцать девять, мне ещё рано умирать.

Примерно через час я снова обратился к народу.

— Воды. Кто-нибудь принесите мне воды.

К тому времени мои пальцы уже онемели, а поясницу раздирала жуткая боль. И понимая, что сейчас я спасаю не только собственную жизнь, но и жизни окружающих, меня посетила мысль, что я имею право хоть на какое-то сочувствие.

Но помогать мне по-прежнему никто не спешил.

— Если никто не принесёт мне воды, я перестану играть, — пригрозил я, надеясь получить хоть какую-то реакцию от этих богатых засранцев.