Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

— И давно у тебя света нет? Всё же уплочено было! И свет, и интернет… Где это всё?

Степан рассеянно обвёл семью взглядом, затем нахмурился, закрыл глаза и с силой потёр высокий лоб тонкими холодными пальцами. Неожиданно электрическая лампочка над головой вспыхнула ослепительно ярко. Включился в соседней комнате телевизор. Вздрогнул старенький холодильник.

— Вот и свет дали, — открывая глаза, с лёгкой улыбкой проговорил старик и, больше ни на кого не глядя, направился наверх по лестнице в свою спальню.

— Чертовщина, — зло буркнул Максим, отодвигая от себя бесполезную лампу.

Витя очень долго не мог заснуть. Его пугал большой паук, устроившийся в самом центре паутины в верхнем углу комнаты прямо над кроватью. Большой такой паук. С длинными мохнатыми лапками в чёрно-коричневую полоску. Как-то в одной энциклопедии мальчик вычитал, что пауки для движения конечностями используют не мышцы, а изменение кровяного давления. Отвратительные, неестественные, ужасные создания!

Мальчик боялся их до жути, и хоть понимал, что паук наверху совершенно для него безвреден, но ничего не мог поделать со своим страхом. Он попытался попросить родителей, чтобы те убили паука, но папа уже спал, а мама строго погрозила сыну пальцем, сказав, что пауков убивать ни в коем случае нельзя. Витя придерживался противоположного мнения, решив, что обязательно прикончит восьминогую тварь, мешающую ему спать. Он даже вооружился шваброй, но смелости нанести удар по подлому пауку у него так и не хватило. Пришлось лечь спать, оставив на прикроватной тумбочке включённую лампу.

Через какое-то время мальчик понял, что с включённым светом заснуть не сможет и, пересилив себя, щёлкнул выключателем.

Довольно скоро его глаза привыкли к темноте, и он смог разглядеть под потолком крошечный силуэт ненавистной твари. Лунный свет проникал в комнату сквозь незанавешенное окно. Где-то в стороне пискляво звенел комар. Мальчик и паук неподвижно застыли в двух противоположных плоскостях, наблюдая друг за другом и ощущая взаимную вражду.

В какой-то момент Витя всё-таки задремал. Он пребывал в плывущем, подвешенном состоянии, пока его не отвлекло некое движение со стороны двери. В проёме показалась худощавая фигура деда Степана. Старик бесшумно скользнул по гладким половицам, дрожащим приведением приблизился к кровати и вперил во внука тяжёлый взгляд.

«Почему не спишь?» — раздался в голове мальчика голос деда.

«Паук», — указал взглядом под потолок мальчуган.

Степан глянул вверх, недобро оскалился и потянулся рукой к паутине. Рука его вдруг стала с тихим похрустыванием удлиняться, и Витя, испугавшись ещё сильнее, натянул одеяло до самых глаз. Мальчик видел, как цепкие пальцы деда сомкнулись на хрупком тельце паука и вырвали его из паутины. Затем рука старика сократилась до нормального размера.

Степан развернулся и двинулся прочь, глядя на то, как бьётся на ладони, пытаясь вырваться, пойманный паук. Витя проводил его немигающим испуганным взглядом. Ему показалось, что прямо перед тем, как выйти, дед Степан поднял руку и бросил паука себе в рот. Бесшумно задвигались челюсти.

«Спи», — раздался в голове приказ старика, и мальчик моментально провалился в глубокий сон. А поутру он так и не смог понять, приснилось ли ему то, что он увидел этой ночью, или же всё произошло наяву. Одно он мог знать точно: в паутине, раскинувшейся в верхнем углу комнаты, больше не было паука.

Максим увёл выгуливать Аякса на поводке. Лида возилась на кухне. Промаявшись всё утро, маленький Витя решил снова составить компанию деду, который опять уютно устроился в плетёном кресле под яблоней.

Степан, как и вчера, не глядя раскуривал трубку, думая о чём-то своём. Подошедшего внука он как будто заметил не сразу, поглощённый размышлениями.

— Как спалось? — спустя какое-то время спросил он у мальчика.

— Так себе, — честно ответил Витя. Вспомнив о событиях ночи, ему сделалось неуютно, и он уже решил уйти в дом, как вдруг голос деда остановил его.

— Погоди, — велел старик, и его приказу совершенно невозможно было противиться. — Постой немного рядом. Смотри, какое сегодня красивое небо…

Витя посмотрел. Сегодня по небу ползли рваные белые облачка, похожие на вату. Их было много, как кочек на болоте. Солнечный свет окрашивал их бока в ярко-золотистый цвет, оставляя основания тёмными.

И вновь, как и вчера, реальность поплыла перед глазами мальчика. Он думал, что снова увидит чудесные далёкие миры, но перед его внутренним взором проносились лишь картины неба.

Небо бывает разным, но почти всегда оно прекрасно, даже когда злится. Вот оно бесшумно клокочет, заставляя облака вздыматься подобно гигантской волне. А вот уже окрасилось сотнями оттенков, расслоившись в многоуровневую неповторимую конструкцию, играющую с солнечным светом.

И не сразу мальчик заметил, что на фоне величественных преображений неба он видит некое движение. Вместе со сценами играющейся высоты сменялись сцены и вполне приземлённые. Сфокусировавшись, Витя понял, что это сцены смерти. Чужими глазами он смотрел на то, как бессчётное количество самых разнообразных форм жизни умирали одно за другим, обесцвечиваясь, каменея, пронизываясь холодом.

Ни одно из этих существ не было знакомо Вите ни обликом, ни сутью. Но всякий раз, когда на влажную землю падало какое-нибудь странное вытянутое чёрное тело с толстым мясистым хвостом, тощими задними лапами и круглой головой, растущей прямо из туловища, у мальчика болезненно сжималось сердце, будто в этот миг он прощался с чем-то невыразимо знакомым, близким, понятным и родным. Предсмертная судорога неведомого существа отражалась болью в душе человека.

И величественный купол небес, многоцветным собором осенявший очередное место смерти, теперь казался отвратительным и лицемерным, а радостная палитра легкомысленных красок становилась кощунственной и лживой.

Насытившись, гусеница начинает готовить себя к погребению заживо. Она добровольно отрекается от всего, что знает, что видела и слышала. От всего, чему была свидетельницей. Она начинает ткать себе плотный саван, замуровывая себя в нём и отгораживаясь тем самым от всей остальной вселенной.

Её не заботит, что будет с ней дальше и насколько удачно пройдёт дальнейшая трансформация. Её могут съесть. Могут раздавить. В конце концов, она может просто задохнуться, допустив ошибку ещё на стадии пеленания.

Но в одно она верит твёрдо — и на этом держится её мир: она обязана сделать следующий шаг, уничтожив свою сущность и переплавив своё тело в огне метаморфозы, чтобы достигнуть новых, невиданных ранее высот. Только это имеет смысл. И ничто другое.