Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

Вооружившись своей клюкой, Теорих шагнул к бандитам. Он легко уклонился от их выпадов, показавшихся бывалому воину неловкими, и сам отвесил несколько хороших затрещин обидчикам. Они шумно двигались в темноте, оскальзываясь в грязи и поливаемые слабым дождём. Холодные капли воды стекали по волосам старика, пропитали бороду и ветхую одежду. Они лезли в глаза и рот, мешали дышать и видеть. И он вдруг с отчаянием осознал, что слабость и холод, растёкшиеся по рукам и ногам, вызваны отнюдь не погодой. Годы, беспощадные годы, оставленные за спиной и выпившие все силы, теперь отчётливо говорили о том, что из этого боя не получится выйти живым.

Теорих пропустил скользящий удар меча по плечу. Чей-то большой кулак со злобой опустился ему на затылок. Теорих дёрнулся, пытаясь отмахнуться клюкой. Он быстро выдохся, и теперь с удивлением думал, как долго он продержался, находясь в столь ничтожном состоянии. Спустя минуту после начала схватки колени старика сами подогнулись, и Теорих рухнул в грязь, беспомощно глядя снизу вверх на обступивших обидчиков. Один из них занёс меч для последнего удара.

«Вот и всё», — промелькнула отстранённая мысль в голове героя.

Солнце безразлично взирало с невообразимых высот на беззвучные рыдания жалкого старика. Две свежие могилы высились позади обломков сгоревшего магазинчика. Два хороших человека предстали сегодня перед светлыми Богами, но от мысли об этом было не радостно, а горько и больно. Морис, прикрывший своим телом друга и соратника и поплатившийся за это жизнью. И Илана, его жена, с отчаянным криком кинувшаяся на мечи, став свидетельницей смерти любимого мужа. Два самых близких, самых дорогих человека. Они прошли вместе длинный, тернистый путь, оборвавшийся по вине горделивого старика, отказавшегося уступать перед злом.

Теорих выжил вопреки всему. Вопреки страшному избиению и нескольким колющим ранам. Его лицо напоминало безобразное месиво. Брови налились кровью и распухли. Глаза превратились в щёлочки. Губы разбиты. Но старое, закалённое тело отчаянно сопротивлялось смерти. Природная выносливость поддерживала в нём жизнь, хотя сам Теорих мечтал лишь о том, чтобы присоединиться к друзьям на Небесах и поскорее позабыть пережитый кошмар.

Несколько человек из Акрама помогли старику закопать тела умерших друзей. Все они платили дань банде Гриза. И все сочувствовали горю Теориха. Те, кто постарше, даже узнал знаменитого воина. Молодые же поглядывали на него с отстранённой брезгливостью.

Тем же днём старик покинул городок и направился по бездорожью в ведомом одному ему направлении. Ноги стёрлись в кровь, раны загноились, взгляд помутнел. Но он продолжал идти. Он пил воду из ручьёв и канав. Он жевал мягкий, пахнущий землёй мох и облезлую, пропитанную смолой древесную кору. Плащ на нём зиял дырами. Мышцы старика обветшали, и из-под кожи отчётливо проступали кости. Но ничто не могло остановить его.

Ущелье. Древнее, грозное место, куда боялись соваться простые смертные. Скрытое в неприступных горах, оно было прибежищем высших материй.

Мощный ветер, устрашающе завывая, пытался опрокинуть ползущую по дну крошечную фигурку человека. И не мог. Воля человека была сильнее.

Всё дальше и дальше. Сто, тысяча, десять тысяч шагов. Человек неумолимо полз вперёд, одержимый своей идеей.

А вот и храм. Тот самый храм. Он совершенно не изменился за прошедшие пятьдесят лет. И всё так же тяжело взбираться по его ступеням, будто что-то мешает и подталкивает назад. Но Теорих, не помня как, всё равно оказался наверху перед входом. Только здесь он позволил себе встать и выпрямиться, чтя величие святых стен. Отдавая последние силы, он вошёл в полутёмный зал и направился к древнему алтарю.

Вместо алтаря возвышалась груда покрытых трещинами крупных мраморных обломков, среди которых светился зловещим кровавым светом потускневший от времени неогранённый камень.

— Я ждал, что ты вернёшься, — прозвучал в полутьме голос пленённого духа.

— Ждал? — равнодушно переспросил старик, тяжело усевшись рядом с обломками. — Ну и как тебе здесь?

Роген оценил его спокойствие.

— Здесь тихо. Первое время было больно, но я привык. И меня подкрепляла надежда, что ты вернёшься. Всё в этом мире возвращается к началу.

— Я мог умереть, — заметил Теорих.

— Конечно, — не стал спорить тёмный Бог. — Но пришёл бы другой Теорих — твоё наследие, твой дух, твоя новая жизнь. И неизбежное свершилось бы всё равно.

Старик хмыкнул.

— Если ты и дальше будешь нести эту чушь, я могу и передумать. Мне плевать, что ты там навоображал о собственном или моём предназначении. Все мы пережитки ушедшей эпохи. Но кое-что мне хочется вернуть из того времени.

— Что же? — с интересом спросил Роген.

— Сплочённость. Общую цель. И веру в будущее. — Теорих закрыл глаза и устало вздохнул, решаясь. Его горло мигом пересохло, и он хрипло проговорил: — Я выпущу тебя. И ты пойдёшь мстить и вершить свой суд. Ты заставишь людей вспомнить, что есть на свете что-то, что страшнее нас самих. Но дай мне слово, что ты заберёшь лишь души тех, кто по-настоящему этого заслуживает. Карай не за мелкие проступки, а по делу. И тогда ты, быть может, станешь спасением нашего мира.

— Ты готов поверить моему слову? — недоверчиво поинтересовался Роген.

— Какой же ты Бог, если твоё слово ничего не значит? — устало усмехнулся Теорих. Он извлёк камень из обломков, и тот тут же обжёг его внутренним жаром. Но человек этого словно не заметил. Он нёс его к выходу, держа перед собой, и взгляд его выражал скорбь по тем людям, которых настигнет неизбежная кара. Он знал, на что обрекает свой мир, но не видел иного пути. — Так каково же будет твоё решение? — спросил старик, отлично зная, каким будет ответ.

— Я даю тебе слово, — согласился Роген, и Теорих, не сомневаясь, разбил камень о ступени храма. Ослепительная вспышка озарила ущелье, и на миг на небе проступили звёзды. Тут же взревел ураган, загрохотали молнии, взвился ввысь могучий вихрь энергии. Роген восставал в ореоле кровавого света, радуясь обретённой свободе. В каждом его движении проявлялись непреклонность и сила. Каждое действие изменяло судьбу мироздания.

Храм Богов задрожал. Страшные трещины пошли от его основания к белоснежной крыше. Осыпались песком ступени божественной лестницы. Земля заворочалась, обращая в руины священное место. Вниз посыпались груды обломков, погребая под собой маленького старого человека. Разрушенный Храм стал для великого героя достойной могилой.

— Прощай, ты сделал свой выбор. Теперь же дело за мной.

И Роген — собиратель душ, порождение злого Вулкана — полетел на юг, к городам и странам, к людям и духам, к живым и мёртвым. Его ждал целый мир.