Дмитрий Тагунов - На пороге [Сборник]

Кинг задумчиво пожевал губами, не глядя на призрака.

— Если ты так говоришь, значит, это возможно. И что ты имел в виду, когда говорил, что можешь переместить меня в любую точку вселенной?

— Мы ведь как-то ушли от полиции, — как неразумному ребёнку напомнил Сэт. — Точно так же можем и появиться. Где угодно. Где скажешь.

— Даже на космическом корабле?

— Где угодно, — для убедительности повторил Сэт.

— Тогда отведи меня в Вашингтон. Прямо сейчас. Я хочу кое-кого навестить…

Сэт покорно склонил голову и широко улыбнулся, не сводя с человека пристального взгляда блестящих янтарных глаз.

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель.

Один из директоров «Королевской электроники» Джек Миллз медленно поднялся с кресла, опираясь ладонями о стол и не сводя ошарашенного взгляда с вышедшего прямо из стены Кинга. Гость сделал шаг, огляделся. Неплохой кабинет. Непрозрачные стены, аскетичная, рабочая обстановка, большое окно. И больше никого. Отлично!

— Ну, здравствуй, Джек, — спокойно поприветствовал старого друга Кинг, садясь в удобное кресло напротив. — Вижу по твоему лицу, что ты уже знаешь о судьбе Невилла. Кричать не советую, всё равно к тебе никто не успеет. Да ты сядь, чего ты стоишь? Сядь.

У Миллза подогнулись колени, и он упал в кресло. Взгляд метнулся к ящику стола, в котором был спрятан пистолет. Гость словно подслушал его мысли и погрозил ему пальцем.

— Только без глупостей, Джеки. Я с тобой шутить не намерен.

— Как ты попал сюда?

— Угнал упряжку Санта Клауса. Оставил оленей на подземной парковке.

Старик неприятно улыбнулся одним уголком рта.

— Что тебе нужно? — почти твёрдо спросил Миллз.

— О, ты уже взял себя в руки. Чудненько. — Кинг вальяжно закинул ногу за ногу и сложил пальцы на животе, умиротворённо посматривая на собеседника. — Как ты поживаешь, Джек? Я, признаться, удивлён, что ты до сих пор не купил билетик в космос, как это сделали девять других твоих лучших друзей.

— Кто-то должен был присмотреть за компанией.

— Ага, значит, ты и Невилл присматривали за компанией. Ну и как прибыли? Как продажи? Растёт ли оборот?

— Рональд, — вкрадчиво произнёс Миллз, — мир гибнет. Планета гибнет. Нельзя же быть настолько мелочным, чтобы трястись над благополучием компании, когда всё остальное человечество отчаянно борется за своё существование. Почему ты не способен это понять? Почему?

Кинг испытующе смотрел на него, не торопясь с ответом. После паузы просто сказал:

— Продолжай.

Миллз немного приободрился.

— Мы ведь верили тебе! Все мы! Ты был для нас, тогда ещё бедных студентов, настоящим кумиром, лидером. Отцом. Ты сделал нас умнее, лучше. Ты учил нас жить. Учил, что нет ничего важнее жизни, и что у жизни есть свои законы. Мы все работали не жалея себя, чтобы сделать нашу компанию лучшей в Штатах. И мы ведь почти справились. Для нас не было ничего невозможного. Мы всё отдали этой работе. Работа стала нашей жизнью. Нашей базой, нашей опорой, нашим стержнем. И опираясь на неё, как на надёжнейшее основание, мы устремляли свои взгляды вперёд, в будущее. Мы знали, что можем применить свои силы для чего-то большего. Сделать следующий шаг. Стать выше. Стать ещё лучше. Даже не для себя, нет, а для тех, кто точно также смотрел на нас с надеждой и верой, как мы когда-то смотрели на тебя. На тебя, Рональд. Ты мог повести нас к величайшей цели, дать нам самое главное дело в жизни — дело спасения человечества. А вместо этого ты отвернулся от всех. Ты трясся над каждым центом. Ты не желал нас слушать. Не желал понять. — Миллз гордо выпрямился, приготовившись принять свою судьбу. — Если ты хочешь убить меня — убей. Но знай, что я всё равно ни о чём не жалею. Мы всё сделали правильно. Однако мне жаль, что ты отвернулся от нас. Не мы тебя предали. Это ты нас предал. И мне действительно жаль, ведь с тобой мы могли бы добиться большего! Намного большего!

В его голосе звенел нерв. В глазах стояли слёзы.

Кинг скривился.

— Вы возомнили себя спасителями мира? Благородными рыцарями? Плохо я вас учил, значит, раз вы забыли мои уроки. На тонущем корабле первыми садятся в шлюпки пассажиры первого класса. Самые богатые, самые важные, самые… бесполезные. И вот ради них, ради этих возгордившихся высокомерных отбросов вы отделались от меня и слили все капиталы компании в строительную космическую программу? Молодцы, что ещё сказать. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Или ты и это забыл?

— Я не забыл, — нахмурился Миллз. — Но я также считаю, что надо помогать людям. Особенно, если можешь помочь. И не все спасённые — бесполезные богачи. Среди них есть учёные, художники, философы, врачи, инженеры. Это будущее нашей расы. Те, кто не позволит нам окончательно исчезнуть. Кто сохранит все наши достижения, нашу науку, культуру, историю. Всё это важно.

— Но ты этого уже не увидишь, — со скукой заметил Кинг.

— Пусть так. Но я не хочу, чтобы всё было напрасно. Ведь разум дан человеку не просто так. Должно быть что-то. Нечто, для чего применим человеческий гений. И, возможно, космическая колониальная экспедиция — это именно то, к чему готовила нас жизнь? Логический итог. Черта, подведённая под старой историей и ставшая стартовой линией для новой. И хоть я не увижу рассвет нового человечества, но я не вижу и причин, почему мы должны были не использовать свой потенциал для наступления этого нового рассвета. Скажи, что нам было делать со всеми нашими трудами? Неужели просто не обращать внимания на то, что творится вокруг, и продолжать накапливать ненужный никому капитал?

— Такой ли он ненужный? — недобро сощурился старик. — Ты забыл ещё один мой урок: решаясь на отчаянный шаг, всё равно всегда оставляй себе путь к отступлению. Если в ближайший год солнце придёт в норму, вы станете посмешищем, ослами в колпаках. Нищими неудачниками. Все ваши усилия уйдут в пустоту.

— А если нет?

— Всё равно ничего не останется. И даже те недоумки, что застряли сейчас на орбите, тоже исчезнут. Ты хоть видел те корабли вблизи? Изучал их чертежи? А я изучал. Пресса называла эти дырявые корыта космическими кораблями, но я-то знаю, что они в действительности собой представляют. Это тебе не «Стартрек», не «Звёздные войны». Это хлипкие уязвимые посудины, готовые развалиться от одного резкого движения. Они просто не долетят до нового дома, где бы он ни был, этот дом.

Кинг поднялся, всем видом показывая, что ему надоела эта беседа.

— Знаешь, — обходя стол и приблизившись к напрягшемуся Миллзу, сказал он, — считается, что когда человек оказывается перед лицом смерти или когда ему становится известна продолжительность оставшейся жизни, он мысленно перерождается. Становится другим. У него рушится система ценностей, и он начинает ценить то, что раньше считал обыденностью и данностью. Но я могу сказать тебе, что это не совсем так. Ко всему привыкаешь. Всё обесценивается. Даже ежедневные мысли о смерти. Даже сама жизнь. И нет на самом деле никакой высшей цели, никакого высшего смысла. Ничего этого нет.