Вероника Батхен - Вербариум [litres]

– А у меня тестинг только двадцатого начинается, программеры всё что-то доводят, доводят! Пятьдесят пять – мало. Я сейчас поеду в больницу, возьму у Наташки рецепты. Там что-то совсем астрономическое.

– А ведь я помню время, когда в больнице лечили за счёт государства. Разве что нянечке давали трёшку, чтобы получше присмотрела за лежачим, – Дед покачал головой.

– Историк! Ты ещё Куликовскую битву вспомни! – предложил я.

– Гость, это по твоей части!

Мы вспомнили все способы добыть деньги. С одной стороны, мы выставили на аукционы кучу всякого добра тысяч на пять крон. С другой – это добро могло там проваляться ещё два года. Геймерские доходы ожидались не раньше, чем через неделю. Мои за менеджмент пяти сайтов – в начале июня. Можно было взять у родственников в долг – мне бы мать дала полсотни крон. Если завтра снести найденное золото в ломбард – будет крон пятнадцать, ну, двадцать. А день в больнице – это восемь крон и сколько-то ещё сантимов. К тому же Наташка, сидя с матерью, не может работать…

– А ей завтра заказ сдавать! Она собиралась ночью посидеть, днём отоспаться, – сказал Муха. – Я бы сделал, но текст сложный, юридический, ошибёшься – мало не покажется…

– Могу помочь, – вмешался столбик. – Это ведь перевод с латтонского? Он не такой уж сложный.

– Осторожнее с ним, – предупредил Муху Дед. – Присосётся – не избавишься. Мы ведь знаем о нём только то, что он сам о себе рассказал.

– Я не способен причинять вред. Меня не для этого вывели. Просто хочу заниматься своим делом, – возразил столбик. – Мне это необходимо.

– Мало ли что тебе необходимо, – осадил я его.

В самом деле – торчит на ровном месте такая чёрная пиявка и ещё чего-то требует.

– Если сдать текст завтра утром, можно сразу получить сорок крон, – сказал Муха. – Двадцать, да тридцать пять, да хотя бы пятнадцать, да сорок – это сто десять. Мало! Сорок сразу отложить на пять дней в больнице. Её же должны оперировать, а сколько запросят за операцию – неизвестно. Одно лекарство, Наташка сказала, двенадцать крон, ещё одно – восемнадцать. И Наташку прокормить – она же, пока сидит с матерью в больнице, не работает.

– Не дури, – нехорошим голосом попросил Дед.

– Слушай, симбионт, как ты это делаешь? К коже присасываешься, что ли? – Муха и всегда-то был упрям, а когда речь шла о Наташке, упрямство вообще зашкаливало.

– Кретин, – сказал я. – Ты сперва спроси, как он от тебя будет отцепляться. Это Зайдель, как-там-его, знал, как с симбионтом обращаться, а ты не знаешь!

– Ну?! – грозно обратился к столбику Дед. – Что скажешь в своё оправдание? Гость, возьми на кухне банку от баклажанной икры, сполосни, что ли. И крышку для неё найди.

– Вы хотите заточить меня? – растерянно спросил столбик.

– Придётся. Пока этот юный орёл не впустил тебя себе в печёнку.

– Всё очень просто. Нужно заклинание…

– Где мы тебе среди ночи возьмём заклинание?!

Столбик объяснил, что текст у него есть, он может продиктовать, а Дед, вдруг ощутивший ответственность за Муху, который ему в сыновья годился, возражал: откуда мы, в самом деле, знаем, что это за текст такой; может, от него Мухе будет сплошной вред?

Я привык к тому, что Дед – эталонный образец немолодого разгильдяя, и сильно удивлялся: надо же, сколько в человеке скопилось подозрительности! Столбик полсотни раз повторил, что причинять вред не умеет, и столько же раз услышал, что Дед ему не верит. Наконец Муха принял решение.

– Диктуй, – сказал он, достав мобильник. – Гость, я тебе это вышлю эсэмэской.

– Что такое эсэмэска? – спросил столбик.

Муха начал ему объяснять и совсем запутал симбионта всякими электронными словами. Наконец он получил текст на неизвестном языке. Столбик утверждал, что на восточно-халдейском. Это были два заклинания, очень похожие, но одно завершалось словами «ахаг-ахаг-ахаг», другое – словами «эсхаг-эсхаг-эсхаг». Попросту говоря, «присосись» и «отсосись», или что-то в этом роде.

– И где ты будешь во мне? – поинтересовался Муха. – В голове?

– Не знаю, – честно признался столбик. – Перестаю воспринимать себя как отдельное существо. Наверно, мой разум в хозяине спит. Потом меня будит заклинание, и выхожу.

– У тебя может быть только один хозяин? – уточнил Дед.

– Кто скажет заклинание – тот хозяин.

– Рискнём, – сказал Муха. – Заклинание должен читать я сам?

– Может он или он. Тогда – он хозяин. Только пусть укажут пальцем, куда входить. Всё очень просто. Не надо бояться, – успокаивал нас столбик.

– А обратно – тоже он или он? – Муха показал на нас с Дедом.

– Да. Только пусть сделают пальцем так, как будто зовут… – столбик задумался, – легкомысленную девицу…

– Так? – показал Дед.

– Да.

– Ну…

– Рискнём! – взмолился Муха. Ему страшно хотелось помочь Наташке.

– Погоди! Ты, раздолбай, бутылку со святой водой принёс? – вспомнил Дед.

– Да вот же она, в кармане.

– Ну, симбионт, держись!

Дед вылил на него полбутылки – и ничего не произошло.

– Похоже, ты в самом деле за гранью добра и зла, – задумчиво произнёс Дед. – Муха, ты твёрдо решил?

– Да.

– Ну, ладно, рискнём.

Я дал Деду свою мобилку, выведя на экран эсэмэску Мухи. Дед прочитал вполголоса заклинание, вздохнул и повернулся ко мне.

– Вот что, Гость, внимательно следи за мной. Если от этой тарабарщины мне поплохеет – ну, искусственное дыхание мне сделай, что ли…

– Ладно. Дед, где твоя камера?

– Зачем?

– Буду снимать процесс.

Потом мы несколько раз крутили этот ролик. И всё равно не уловили момента, когда чёрный столбик подпрыгнул. Только что был на полу – и вот уже исчез. Мне показалось, что он нырнул Мухе в рукав, даже не дожидаясь приказа «ахаг-ахаг-ахаг!».

– Муха, ты как? – спросил Дед.

– Ничего, нормально.

– Нигде не болит? Голова не кружится?

– Нет, не кружится.

– Ну, тогда… – Дед взял одну из старых книг, напечатанную готическим шрифтом, открыл наугад и протянул Мухе. – Это, кажется, на немецком.

– На старонемецком, верхнерейнский диалект, – взглянув, поправил Муха. – Это трактат по военной истории с цитатами. Вот, слушайте.

Он сперва прочитал абзац на таком немецком, что я еле опознал знакомое слово «пферд», а потом перевёл:

– И где нам Всевышний окажет милость, что мы врага одолеем, удержим победу и поле и захватим движимое добро, то нашей Богоматери должен быть лучший конь, и дорогому рыцарю святому Георгу – лучший доспех, командирам – их старое право и прочим равная добыча…

– Проверить это мы всё равно не можем, – заметил Дед. – Где-то у меня тут была китайская этикетка…

– Мы зря теряем время, – сказал Муха. – Я сейчас позвоню Наташке, она мне даст пароль к своему почтовому ящику, я возьму там этот текст и сяду работать.