Вероника Батхен - Вербариум [litres]

Теперь к тому, что мы знаем. Я координирую совместную работу трёх групп учёных из Санкт-Петербургского Архива РАН, института Цитологии и Генетики и института Экспериментальной Медицины – последние два это тоже не московские, а новосибирские институты. Общепризнанно, что все ныне живущие телепаты являются потомками супружеской четы Землицких, переехавших в Саранск в начале девятнадцатого века в связи с тем, что глава семьи получил в этом городе пост. Нам также удалось установить, что в течение первых же двух поколений мужчины из семьи Землицких имели по крайней мере две репродуктивно успешные связи с мордвинками. В связи с чем так называемый ген Землицких представлен у эрзя примерно у шестидесяти процентов случаев, у мокшей – около двадцати пяти процентов. Если у кого-то из вас, – Андрей внимательно посмотрел в сторону света, – был прадедушка мордвин, вам тоже стоит проверить наличие гена Землицких. Распространение гена среди русских стандартное для такой временной удалённости, то есть в целом по стране не превышает порога в одну десятую процента.

– Однако, – Андрей помолчал, – ген Землицких – необходимое, но недостаточное условие. Все активные телепаты, кроме гена Землицких, имеют небольшой генокомплекс, широко распространённый в Турции, Пакистане и Индии и, в меньшей степени, в Италии, странах Юго-Восточной Европы и арабских странах. Только при наличии этих двух генов вы можете быть телепатом. Но и этого недостаточно. Например, обе мои дочери не имеют никаких телепатических способностей. А вот племянница – имеет.

– А её родители? – поинтересовалась Митина.

– Нет, – ответил Андрей, – то есть мы знаем два параметра, но их, скорее всего, больше. Может быть, важен не только генотип, но и анамнез. Немало уже и то, что мы знаем. Исследования идут, через пять-десять лет я смогу наверняка сказать больше. Таким образом, в мордвинской деревне вы телепата не найдёте, хотя там может ген Землицких иметься хоть у всего села. Телепат, в основном, это горожанин из мегаполиса. Русскоязычный, в подавляющем большинстве россиянин. Исключениями являются несколько граждан Турции, один итальянец и двое арабов, чьи матери или бабушки были россиянками.

– А как становится понятно, кто телепат, а кто нет?

– К большому счастью, – с нажимом сказал Андрей, – к очень, я бы сказал, большому счастью, телепатические способности активизируются только к концу полового созревания, примерно с выходом гонадотропных гормонов на стабильный уровень. Это означает, что телепатами не бывают ни дети, ни подростки. И это существенно повышает, в моём понимании, степень предсказуемости и безопасности телепатов для окружающих и самих себя. Ну, и человек, который постепенно осознаёт у себя наличие нового инструмента… или органа чувств, обычно отдаёт себе отчёт, что происходит нечто непривычное. А сегодня, когда существование телепатии вполне признано наукой и обществом, такому человеку не так уж сложно понять, что именно с ним происходит.

– И что он делает?

– В норме – контактирует с кем-либо из сообщества или, что ещё проще, оставляет заявку в полиции или других структурах социального урегулирования – а они уже связываются с нами, чтобы мы проверили эту заявку, назначили новенькому кураторов, помогли ему найти применение. Зарегистрировали, конечно. Мы подчиняемся диспетчерам МЧС – ну, как врачи или военнообязанные. Например, нас могут вызвать на поиск потерявшихся или на разбор завалов после землетрясения.

– Звучит очень хорошо, – кивнула Митина, – скажите, Андрей, а что вам известно о культе Пульяпа?

– А, да, – Андрей потёр лоб, – спасибо за поправку. Насколько мы можем судить, в Перу существует параллельная, и намного более давняя, генетическая линия телепатов. Однако эта… семья, да, самое правильное слово тут «семья», – эта семья, во-первых, очень строго следит за тем, чтобы их гены не… не вышли наружу. В культе Пульяпа очень строгие кастовые правила, ну, и во-вторых, они не соглашаются сотрудничать с нами. В принципе, я их понимаю, я бы тоже предпочёл контролировать появление новых телепатов, если бы мог.

– А вы не можете?

– Ну, если бы я был Антоном Аристарховичем Землицким, я мог бы попытаться, – фыркнул Андрей, – а сейчас уж двести лет как поздно. Не будем говорить о полковнике Рахим-оглы или о господине Марио Ченски, возьмём поближе. Серёжа, что ты мне скажешь, если я начну указывать тебе, с кем спать с презервативом, а с кем без?

– Позову доктора, – осторожно сказал я, – скажу, что вы… не в порядке.

Андрей пожал плечами.

– И это мой собственный курируемый. Нет, что вы. Пульяпа осторожные люди, и я их хорошо понимаю, они выжили в очень непростых условиях. Но нам их методы просто не подходят. Никакой конкуренции мы друг другу не составляем. Возможно, Пульяпа опасаются, что наша публичность может пойти им во вред. Может, наблюдают. Может, мы им просто неинтересны. Я не знаю.

– В таком случае, я думаю, вам интересно будет узнать, что представитель семейства Пульяпа согласилась присутствовать на сегодняшнем слушании в качестве контролёра, – радостно сказала Митина.

Она повернулась от нас градусов на сорок в сторону света и махнула рукой. Один из софитов погас. Высоко на балконе сидело что-то похожее на гриб. А, это шляпа, сообразил я. Широкополая шляпа, под ней из-под плотно намотанного белого платка выглядывает скукоженное коричневое личико. Рядом усатенький в чёрном костюме.

Андрей мысленно пнул меня, встал и поклонился. Я торопливо повторил за ним.

– Госпожа Мисиа Пульяпа не говорит по-русски, – всё так же жизнерадостно прочирикала Митина, – в её задачи входит определять, когда кто-то из дискутирующих будет лгать. Также она будет гарантом того, что вы, Андрей, и вы, Сергей, не будете переговариваться телепатически друг с другом или третьими лицами, поскольку такая возможность давала бы вам несправедливые бонусы по сравнению с другими участниками дискуссии. Подыгрывать тем или иным участникам госпожа Пульяпа не может, поскольку, как я уже сказала, она не понимает по-русски, а переводчик обязан молчать, пока я его не попрошу что-нибудь перевести.

– Это честно, – со скрипом признал Андрей.

– А мне нечего скрывать, – с удовольствием сказал я, – и, хо-хо, теперь же не надо ничего доказывать.

– Кстати, да, – протянул Андрей, покосившись на меня, – очень непривычно, но так даже проще.

Митина наклонила голову и усмехнулась.

– Не знаю, как дело пойдёт дальше, но мне нравится, как вы держите удар. Итак, – она повернулась в сторону света, – на ответчиков мы уже посмотрели. Настаёт очередь, выражаясь судебным языком, истцов.

Снова изменилось освещение, и напротив нас, по ту сторону чего-то похожего на стеклянный пруд, на таких же стульях, как у нас, сидели трое. Немного сзади – двое взрослых, светловолосый мужчина средних лет в строгом костюме и привлекательная шатенка в синем платье, комкающая платочек. Но я смотрел не на них.