Тима Феев - Трим

Стрекоза вздохнула. А потом вновь присела на задние лапки, посмотрела куда-то вверх и ответила:

— Ладно, тебе скажу. Я — железная стрекоза. Но мое железо абсолютно чистое без каких-либо примесей и выплавлено, конечно же, не здесь. Многие, причем не тысячи, а миллионы лет я находилась в своем кубе, путешествуя по безбрежным океанам пространства и времени. Случайно, одной гравитационной волной меня вынесло сюда, на вашу Землю. Где я неожиданно почувствовала зарождение разума. А потом и увидела сквозь стенки моего железного куба очень слабые искорки сознания. И эти искры порождали люди. Однако они так никогда и не смогли обнаружить истинной красоты, хотя столько раз почти касались пределов своего невежества, — она опять вздохнула. — Но нет, всякий раз они снова и снова скатывались до примитивных инстинктов и беспросветного хаоса. А потом появились вы. И почти сразу почувствовали невероятное разнообразие и взаимосвязь всего сущего, отчего и смогли говорить и с ветром, и с водой, и даже с землей. Однако и с вами мне еще пришлось довольно долго ждать. По крайней мере до вчерашней ночи. Когда ты, первый и пока единственный не увидел нечто новое, прекрасное и удивительное. И вот теперь этот рисунок, что ты нарисовал, — тоже, причем сам по себе, способен разговаривать и с ветром, и с водой, и с землей. Вот ты прислушайся. Это направленные микро-циркуляции воздуха, которые порождает твой рисунок, а точнее его линии. Резонируя, они способны вызывать движения ветра или даже предметов, причем не разрушая их, как делали раньше люди, а взывая к ним и прося. И одной своей красотой порождая взаимодействие.

Пао Лишь прислушался. Действительно, лист картона, на который был нанесен его рисунок, очень тихо, словно бы шептал ему что-то, а еще, как будто некий слабый ветерок отходил от него чуть в сторону.

— Вот видишь, — кивнула головой стрекоза, — теперь это принадлежит вам. Я же опять вернусь в свой железный куб, дожидаться новых и более глубоких прозрений.

После чего практически беззвучно поднялась в ночной воздух и даже не махая своими железными крыльями полетела в неком, только ей одной известном направлении. Пао Линь же, напротив, вновь подошел к своему телескопу и внимательно посмотрел в него. И вновь ему показалось, что он увидел в нем нечто прекрасное, а возможно и услышал неясный шепот далеких звезд. И эти звезды как будто прощались с ним, тихо и навсегда. Чтобы очень нескоро, возможно через многие тысячелетия найти себе нового, куда более внимательного слушателя.

— Тебе никогда этого не понять, — произнес пожилой трим обращаясь к молодому, — это пережить надо. А на словах, — он задумался, — на словах этого не объяснишь.

— Почему не объяснишь, — усомнился молодой трим, с аппетитом уплетая куриный суп, — то, что думает один, всегда сможет понять и другой. Так ведь? — он повернул голову, обращаясь теперь уже к хозяйке дома.

Однако та ничего ему не сказала. А только как-то странно улыбнулась и пожала плечами. Это была довольно красивая еще женщина, хотя уже и не молодая. Частые морщинки на ее лице вполне красноречиво говорили о ее возрасте. Но лицо это не было ни грустным, ни уставшим, а скорее просто уверенным и сдержанно сильным. Словно бы некий искусный скульптор изрядно поработал над ним, убрав все наносное и лишнее. Молодой трим невольно ею залюбовался.

— Грета, — обратился пожилой трим к жене, — неси второе. А то, видишь, наш гость совсем уже заскучал. Да и подкрепиться ему после долгой дороги тоже, наверное, нужно. Так как же вас все-таки к нам занесло? — обратился он теперь уже к своему гостю. — Ведь это же надо умудриться еще, забрести ночью в такую глушь.

— Да я и не забредал, в общем, — ответил ему молодой трим, переключившись на картошку с грибами. — Просто я заблудился. Ну, то есть пошел не туда. В такую пургу, знаете, это ведь совсем немудрено. Поскольку там, — он указал на окно дома, — мало того, что темно уже, так еще и снег идет такой, что хоть глаз выколи. Я в поселок у реки сначала шел, да вот сам не заметил, как в лес забрел, а затем уж и в поле. А потом на ваш дом наткнулся. И то совершенно случайно. Потому что свет в окне увидал. А то даже не знаю, что бы со мной самим уже было.

— Да-а, в такую погоду выходить из дома опасно, — весомо подтвердил ему пожилой трим. — Тут уж никакие просьбы ни к ветру, ни к снегу не помогают. Силы природы в такое время абсолютно глухи и разговаривать с ними бессмысленно. Да здесь и вообще, — он пошерудил кочергой в камине, — почти всегда так. Оттого я и живу в этом доме. А Грета, — он глянул на жену, — всегда со мной, конечно. И все по доброй воле. Не оставлю тебя здесь одного, сказала она мне. Ну а мне-то вдвоем тоже значительно веселее.

— Но все-таки я не понимаю, — вновь задал свой прежний вопрос молодой трим, — что вы здесь делаете, как живете? И главное, зачем? Ведь в деревне-то с соседями намного спокойнее.

— Говорю, тебе не понять. Но если хочешь, то могу сейчас рассказать свою историю. Мне не жалко. Вот только все равно ты не поймешь ничего, сколько бы ни старался.

— А я попробую, — настоял на своем молодой трим.

— Ну так слушай же, — ответил ему хозяин дома.

После чего он наконец отошел от пышущего жаром камина и, усевшись в глубокое матерчатое кресло, приступил к рассказу.

— Было это довольно давно, много лет тому назад. Я тогда еще совсем молодым парнем был, хотя уже и семейным. Была у меня своя мельница, огород, хозяйство. В общем, обыкновенный, в меру зажиточный трим. И все у меня, вроде, как в порядке было, не на что жаловаться. Но случилась однажды беда. Ураган сильный. Так мало того, что ураган, так еще и прилив с моря речку нашу в обратную сторону повернул. И разлилась она очень широко. Поэтому не прошло и нескольких часов, как все мое хозяйство пропало. Мельницу ветром унесло, вот прямо так, словно лист опавший. Огород, живность и прочее утонуло. И даже от дома ничего не осталось. А я тогда даже и поделать ничего не мог. Пытался, правда, и к ветру обращаться, и к воде, и даже к земле, но все без толку. Когда стихия так бушует, то слова уже совсем не помогают. А все оттого, что силы природы в такие моменты свою истинную сущность показывают. А знаешь какая она, сущность ихняя?

— Какая? — спокойно спросил молодой трим.

— А такая, что им дела до нас нет. Понимаешь? Вот никакого. Я, признаться, и сам в это поверить сначала не мог. И все то ветер, то воду просил, чтобы они не слишком сильно у меня все ломали. Но потом вдруг понял. А как понял, так у меня сразу внутри будто что-то перевернулось и пелена спала с глаз. А тут еще и жена моя бывшая, как назло, в тот самый день тоже мне добавила: «Не нужен ты мне, — говорит, — бедный такой. Я себе другого мужа найду, побогаче». И ушла. И это меня уже совсем подкосило. «Да что же это, — сказал я себе, — где справедливость? Почему мне никто не помогает?» С отчаяния даже хотел было с жизнью покончить, но все-таки не решился. Побрел я тогда куда глаза глядят. И сам того не заметил, как в другую деревню пришел, на побережье. И уж что меня туда привело, сам не знаю. Прямо судьба какая-то. А в той деревне девушка одна жила, которую я с детства знал. И когда я об этом вспомнил, то меня так к ней потянуло, что просто сил нет. «Вот она, — сказал я себе, — моя Грета. Я ее только одну всегда и любил, а ту, с которой жил до сих пор, — так мне с ней просто удобно было». И зашел я тогда к Грете во двор. А она в ту пору одна жила. Муж ее несколько лет тому назад на охоте погиб. Так она зарок себе дала, никогда больше замуж без любви не выходить. А тут вдруг я. Говорю, что люблю, а она и не верит. «Докажи», — говорит, и смеется. Так я, прямо там на побережье на высокую скалу полез, в море чтоб спрыгнуть.