Алексей Поляринов - Центр тяжести

Но он уже бросил трубку.

Всю ночь я не мог уснуть. Принял две таблетки сильнодействующего успокоительного, но меня все равно трясло – от страха и от ярости. Зачем я ввязываюсь в это? Какое мне дело? Зачем рискую? И как этот барыга узнал мой номер, если не взял бумажку, там, в переулке?

В кофейню я пришел на полчаса раньше, барыга опоздал, и я час как дурак сидел за столиком в углу и изучал меню.

– Как жизнь, Донателло? – Шутка про черепашек-ниндзя, казалось, нравилась ему все больше с каждым повторением; оно хохотал, широко открыв рот, демонстрируя уродливые волчьи зубы. – А ты чего без кофе? Тут самый вкусный кофе в городе. – Он снимал пальто и одновременно делал заказ. – Два кокосовых капучино, тирамису и, – посмотрел на меня, я молчал, – два тирамису.

Кокосовый капучино? Тирамису? Этот его ванильно-нежный заказ как-то очень плохо клеился с брутальным внешним видом, но официант не удивился – просто кивнул и ушел. Барыга еще пару секунд сражался со своим пальто, рука застряла в рукаве.

– Я знаю, кто ты, – сказал он, сев за стол. – Ты типа из этих светлых умов, которые без калькулятора могут уравнения решать, да? Мне пацаны рассказали, как ты на конкурсе число пи до двухтысячного знака после запятой воспроизвел. Крутой талант. Бесполезный, но крутой. Короче, не суть. У меня к тебе дело. – Он огляделся, как злодей из плохого фильма, проверил, не подслушивает ли кто, потом подался вперед и заговорил низким голосом: – У меня экзамен через неделю – серьезная шняга, смекаешь? Я раньше другого камрада отправлял сдавать, но он… эмм… спекся. К тому же у него были проблемы, рецидивы тупости и проблемы с русским языком, на последнем экзамене чуть не спалился, как твой Джордано Бруно. Пришлось отказаться от его услуг. А ты, как я вижу, шаришь в цифрах. – Он откинулся на спинку стула. – Ну, чего молчишь? Реальный шанс решить все вопросы. Заходишь, решаешь эти свои уравнения и – фигак! – твой друг свободен.

Я молча смотрел на него. В груди у меня потягивало – мерзкое тянущее ощущение, словно открылась воронка. Воронка сомнений. Он засмеялся, щелкнул пальцами у меня перед лицом.

– Э-э, ты чо? Уснул, что ли?

– Так вот, значит, как Реми оплачивал наркотики, – сказал я.

Барыга ухмыльнулся, погрозил мне пальцем.

– А ты и правда мозговитый. Ты мне нравишься.

Я согласился. Мы ударили по рукам, и на следующий день после занятий на выходе из университета меня поджидал черный «Гелендваген»; под черными дисками – красные тормозные колодки.

Барыга открыл дверь.

– Садись.

Я сел в машину, он тронулся. Красный кожаный салон, воняет освежителем-елочкой и, кажется, дрожжами. К приборной панели у руля приклеено несколько жеваных жвачек бледно-мятного цвета. От вида этих жвачек меня начало мутить.

Он полез в бардачок, бросил мне на колени паспорт.

– Глянь-ка.

Я открыл паспорт: моя фотография и чужие данные: Иван Николаевич Цыганов.

Так вот как его зовут на самом деле. Какая нелепость. Я бы даже расхохотался, если бы не был так напуган.

– Отличная работа, а?

– Постой, – я нервно сглотнул, – мы так не договаривались. Поддельный паспорт? Нас обоих нахрен посадят. Это ж статья.

– Остынь, кипяточек. Думаешь, я впервой, что ли? Во-первых, это технически совершенная подделка, как доктор прососал, комиссар носа не подточит. Во-вторых, не посадят. Ты же умник, так? Сделаешь все четко – не посадят. У нас на экзаменах строго. Типа, чтоб не мухлевали, ввели контроль по паспортам. – Он захохотал. – Не мухлевать, ага, размечтались. Короче, не парься вообще, схема проверенная, все пучком.

– Да нет, я не об этом…

– Твой друг, этот, блядь, человек дождя, Реми, в прошлый раз забылся и свое имя вписал в бланке вместо моего. Хорошо хоть заметил, пришлось уничтожить бланк, и мне неявку влепили. Завтра последний шанс сдать экзамен. Не накосячь там, а? Я в тебя верю, бро.

Я глубоко вздохнул.

– Да я не об этом. Все это в принципе плохая идея. Мне надо подумать еще…

– Так, Донателло! Че ты начинаешь-то, а? Сам же приходил на переговоры, впрягался за товарища своего, за камрада, а теперь чо? Заднюю решил включить? Я паспорт для кого делал? Знаешь, сколько такая работа стоит? За что, ты думаешь, человек дождя мне торчит сотку плюс проценты? Я ему паспорт сделал, а он бланк запорол. Я знаю, не стоило ему ножом по руке, я просто злой был очень. Теперь вот жалею, я ж не зверь какой. Но дело есть дело, не? Эй, че молчишь? Опять вырубился. Очнись, йопт, мы приехали.

Он припарковался на Остоженке и кивнул на здание через дорогу. Я увидел герб: орел, сидящий на щите, и вывеска: «Академия внешней разведки».

Серьезно?

Барыга по кличке «Цыган» – на самом деле будущий разведчик по имени Иван? Что ж, перевоплощаться он умеет. Я бы оценил иронию, если б не был так сильно напуган.

Зато это объясняет его бесстрашие. Наверняка какой-нибудь сын полкана.

– Завтра утром, девять утра, как штырь здесь, понял? Я бы подвез, но у меня стрела на Маяковке, рассчитываю на твою пунктуальность, бро. Зайдешь в фойе, скажешь, что четвертый курс, на экзамен, тебя проведут в аудиторию, попросят паспорт, выдадут бланки, понял? – Он посмотрел на меня, склонил голову набок. – Эй, чувак, так не пойдет, у тебя вид такой, как будто ты сейчас блеванешь. Расслабься уже. Я ж говорю, схема отработанная. – Он сунул руку под сиденье, достал пакет с застежками, под завязку набитый маленькими пакетами с капсулами и разноцветными таблетками. Достал две – одна красно-белая, другая голубая.

– Вот, возьми. Эту сегодня вечером под язык. Эту завтра утром, как проснешься. Для бодрости.

– Что это?

– Какая разница? Бери. Господи, Донателло, да не тупи же ты! Ты мне бодрый и здоровый завтра нужен. Что ж я тебя травить, что ли, буду?

Я взял таблетки и красно-белую выпил перед сном, уже в общаге. Меня тут же отпустило, буквально через полминуты, я завел будильник и лег спать. А утром, едва проснувшись, разжевал вторую – и меня тут же вштырило. Зрение обострилось, цвета стали более сочными, голова – легкой. Никакой паники, воронка сомнений в груди схлопнулась, затянулась.

Мир вокруг словно замедлился, странное ощущение – все двигались как сквозь толщу воды, сквозь глицерин.

Что за херню он мне дал? Это наркотик? Почему меня плющит?

В 8:30 я уже был на месте.

В голове почему-то зазвучал голос Петро – тоже замедленный и низкий: «Э-э-это у-у-ужа-а-асно ту-у-упая и-и-идея, малек. Очень-очень-очень-очень-очень-очень тупая идея».

Но было поздно, я прошел сквозь рамки металлоискателя, представился – и человек в голубой рубашке проводил меня в сто тринадцатую аудиторию. Нас рассадили в большом зале с просторными окнами и без занавесок, солнце лупило мне прямо в лицо, но я, кажется, уже не обращал на это внимания – настолько сильно таблетка изменила мое восприятие. Нам раздали бланки с заданиями, преподаватель – старик, похожий на усатый мешок с картошкой, только в твидовом костюме, – произнес какую-то вдохновляющую речь, взглянул на часы и написал время на доске.