Алексей Поляринов - Центр тяжести

Colin Laney: я знаю

Прошло часа два, прежде чем он вернулся в чат:

D: не паникуй я все устрою

Я долго смотрел на это сообщение, потом отправил свое:

Colin Laney:???

Но он уже отключился.

Они пришли за мной. На следующее утро. Два гуся в серых пиджаках, лица настолько обычные, что я вряд ли смог бы описать их. Я мысленно назвал их Траляля и Труляля.

– Егор Портной? Пройдемте с нами.

– А вы кто?

Взяли меня под локти.

– Идемте-идемте.

Я не сопротивлялся, наоборот, с нетерпением ждал, когда же это все закончится.

Мы сели в машину – разумеется, черную. Мне стоило бы встревожиться, как минимум спросить, куда мы едем, но за последние четыре дня я пережил столько панических атак, что попросту выгорел эмоционально. Мне было все равно. И когда автомобиль подъехал к зданию Академии внешней разведки, я совсем не удивился. Люди в сером вели себя очень корректно, не толкались и не угрожали, – они излучали самоуверенность, подобную той, что исходила от Цыгана, когда мы встретились с ним в первый раз. Мы вышли из машины, и Траляля и Труляля повели меня по длинным пустым коридорам – стены выкрашены дешевой зеленой краской, на полу красный ковролин, глотающий эхо. Двести тринадцать шагов по прямой, поворот направо, еще семьдесят два шага, поворот налево. Кабинет, приемная.

– Николай Петрович ждет нас.

Секретарша, дама за пятьдесят, с лицом, похожим на окорок, как-то странно смотрела на меня: что это, жалость или презрение? Передо мной открыли дверь. На табличке рядом – гравировка: «Николай Петрович Цыганов. Полковник. Ректор».

«Полковник и ректор, – подумал я. – Человек и пароход».

Дверь за мной захлопнулась – Труляля и Траляля остались по ту сторону. За столом сидел старик лет семидесяти с очень странным распределением волос на лице – абсолютно лыс, бровей нет, зато есть усы. Щеточкой. Помню, я еще подумал: интересно, а существуют ли расчески для усов? Или эти усы у него от природы растут вот так, щеточкой? И вообще: существуют ли какие-нибудь книги об истории усов? На стене у него за спиной – огромный, словно нависающий портрет президента Боткина, в углу – икона, справа от стола – самурайские доспехи, за ними в рамке за стеклом – какое-то письмо с размашистой подписью внизу. На столе – нефритовый богомол и еще какие-то сувениры. Горы, горы барахла! Каждый предмет в этом кабинете словно кричал: «У моего хозяина нет вкуса!»

– Хм, мне казалось, вы выше ростом. На фотографии, – сказал усы-щеточкой.

Ох, если бы я получал доллар всякий раз, когда слышу эту фразу… почему все вечно заостряют внимание на моем росте? Это ведь невежливо, нет? Это как если бы я при встрече с каждым ушастым человеком говорил: «Привет, скажи, а вы, ушастые, правда можете слышать ультразвук?»

– Знакомьтесь, это Иван Ильич Шумский.

Усы-щеточкой указал мне за спину. Я обернулся и только тут увидел человека в кресле в дальнем углу кабинета. Весь в черном, в водолазке, очки в тонкой круглой оправе, как у Гарри Поттера. Он сидел, закинув ногу на ногу, штанины брюк задрались, я видел его полосатые красно-белые носки. Когда я обернулся, он помахал мне рукой.

– Присаживайся, – сказал полковник. – Чай, кофе?

Я опустился в кресло, от чая-кофе отказался. Полковник листал какую-то папку.

– Знаешь, что меня больше всего огорчает в современной молодежи? – По интонации я понял – он обращается не ко мне, а к мужику в полосатых носках у меня за спиной. – Никаких амбиций. Такие мозги, а они тратят их на шулерство и обман. – Посмотрел на меня. – С твоими показателями тебе ракеты строить, умножать величие родины, а ты чего? Ц-ц-ц. Такая голова, а дураку досталась. – Взял лист из папки, один из бланков с госэкзамена. Надел очки на нос, отчего стал похож на политическую карикатуру, и стал бегать глазами по строчкам. Усы его словно жили какой-то своей отдельной жизнью – ползали над верхней губой туда-сюда. – Впечатляет, да. Последняя задача: равновесие по Нэшу. Вы в институте изучали его?

Я кивнул, потом покачал головой.

– Так да или нет? – смотрел на меня поверх очков.

– Изучали, но поверхностно.

– А если поверхностно, тогда как ты решил эту задачу? Четыре игрока, четыре возможных хода для них. Сколько времени давали на решение? Сорок минут?

– За сорок минут он решил весь тест, – подал голос мужик в полосатых носках.

– Хмм. – Полковник взял из папки еще один лист. – Языки программирования, их вы тоже изучаете?

И тут до меня дошло: меня не собираются наказывать, наоборот, они меня вербуют.

Что же касается меня: со мной произошло самое ужасное, что может произойти с ребенком, – я вырос [9] О господи, сколько пафоса! Тоже мне, Питер Пэн! – Примечание Егора . .

В одиннадцатом классе к нам в школу приехали «специалисты по профориентации» (да, оказывается, есть и такие), они провели несколько письменных тестов и один устный. На выходе оказалось, что у меня «выдающиеся лингвистические способности», что очень странно, потому что успехами в этой области я никогда особо не блистал. Да, у меня была пятерка по английскому, но там мы дальше London is the capital of Great Britain не заглядывали.

Специалисты, впрочем, оказались правы. Окончив школу, я за лето подтянул английский настолько, что к концу июля уже мог читать рассказы Марка Твена в оригинале. Я легко запоминал новые слова, писал их на полосках бумаги и расклеивал по квартире, на двери холодильника, на потолке над кроватью, везде – и так запоминал.

Вступительные экзамены я сдал не то чтобы очень уж триумфально, но проходной балл набрал, и в итоге уже в середине августа мне сообщили, что я поступил в МГУ на факультет перевода.

Так началась моя студенческая жизнь. И да, я, честно говоря, ожидал, что это будет точь-в-точь как в «Тайной истории» Донны Тартт: я встречу группу таинственных и очень красивых молодых людей – специалистов по древним языкам, и покорю их своими «выдающимися лингвистическими способностями», и быстро стану своим, а потом… ну, потом мы убьем Банни и всю оставшуюся жизнь будем скрывать следы преступления и страдать. Много и красиво страдать.

Да, я был фанатом Донны Тартт в те времена.

Но все вышло иначе. Во всяком случае, в моем институте не было группы таинственных и очень красивых студентов-специалистов-по-древним-языкам, и потому покорять своими «выдающимися лингвистическими способностями» мне было некого.

Первым культурным шоком для меня стала общага. Именно там я узнал, что постельное белье, оказывается, надо стирать хотя бы раз в неделю и что если этого не делать, то скоро цветом и фактурой простыни будут похожи на Туринскую плащаницу. В общаге все было по-новому: вместо воды из кранов текли звуки, причудливые, странные, как песни китов, а трещины на потолке напоминали карту дельты Амазонки.