Нил Стивенсон - Криптономикон [litres]

Стенографы разом записывают.

— Простите? — переспрашивает Комсток.

Первый математический дока говорит:

— Возможно, он о Конхоиде Никомеда. Я как-то наткнулся на нее в учебнике по высшей математике.

— Мне показалось, он сказал «коэффициент чего-то», — заявляет второй дока.

— Кофе, — говорит Уотерхауз и тяжело вздыхает.

— Уотерхауз, — обращается к нему Комсток. — Сколько пальцев я держу перед вашими глазами?

До Уотерхауза, кажется, доходит, что в помещении есть и другие люди. Он закрывает рот и начинает дышать носом. Пытается двинуть рукой, обнаруживает, что сидит на ней, и немного сдвигается, высвобождая ладонь — рука, соскользнув со стула, повисает плетью. Уотерхауз полностью открывает глаза и просветлевшим взором обозревает кофейную чашку. Зевает, потягивается, пукает.

— Японская криптосистема, которую мы называем «Лазурь», — то же, что немецкая криптосистема, идущая у нас под названием «Рыба-еж», — объявляет он. — Обе как-то связаны с другой, более новой криптосистемой, которую я окрестил «Аретуза». Все имеют какое-то отношение к золоту. Возможно, к золотодобывающим горным работам. На Филиппинах.

Бабах! Стенографы строчат. Фотограф включает вспышку, хотя снимать еще нечего — просто сдали нервы. Комсток стеклянными глазами смотрит на магнитофоны, убеждается, что катушки крутятся. Он несколько напуган тем, как Уотерхауз взял с места в карьер. Однако одна из обязанностей командира — спрятать страх и постоянно излучать уверенность.

Комсток с улыбкой произносит:

— Вы говорите без тени сомнения! Интересно, сможете ли вы заразить меня своей убежденностью?

Уотерхауз, хмурясь, смотрит на кофейную чашку.

— Ну, это все математика. Если математика работает, надо себе верить. В этом весь ее смысл.

— Значит, у вас есть математическое обоснование для вашего утверждения?

— Утверждений, — поправляет Уотерхауз. — Утверждение номер один: «Лазурь» и «Рыба-еж» — два разных названия одной криптосистемы. Утверждение номер два: «Лазурь/Рыба-еж» — двоюродная сестра «Аретузы». Три: все эти криптосистемы связаны с золотом. Четыре: горные работы. Пять: Филиппины.

— Может быть, вы по ходу будете набрасывать на доске? — хрипло произносит Комсток.

— Охотно. — Уотерхауз встает к доске, замирает на пару секунд, стремительно поворачивается, хватает чашку и выпивает ее одним глотком раньше, чем Комсток или кто-нибудь из адъютантов успевают это предотвратить. Тактическая ошибка! Уотерхауз набрасывает утверждения. Фотограф щелкает. Рядовые мнут мокрые тряпки и нервно поглядывают на Комстока.

— И у вас есть математические… э… доказательства каждого из этих утверждений? — спрашивает Комсток. Он не силен в математике, зато силен в ведении заседаний, а то, что Уотерхауз сейчас написал, смахивает на повестку дня. Комстоку спокойнее, когда есть повестка. Без нее он словно морпех, бегущий по джунглям без карты и без оружия.

— Ну, сэр, можно взглянуть и так, — говорит Уотерхауз, немного подумавши. — Но гораздо элегантнее считать их все следствиями одной теоремы.

— Вы хотите сказать, что взломали «Лазурь»? Если так, мои поздравления! — восклицает Комсток.

— Нет. Она по-прежнему не взломана. Хотя я могу извлекать из нее информацию.

Это момент, когда рычаг уплывает из рук Комстока, но он по-прежнему может бестолково молотить руками по панели управления.

— Ладно, тогда хоть разберите их по одному, хорошо?

— Возьмем для примера утверждение четыре, что «Лазурь/Рыба-еж» как-то связаны с горными работами. — Уотерхауз набрасывает карту Южно-Тихоокеанского ТВД, от Бирмы и Соломоновых островов и от Японии до Новой Зеландии. На это уходит примерно шестьдесят секунд. Комсток вынимает из планшета типографски отпечатанную карту и просто для смеха сравнивает с версией Уотерхауза. В общих чертах они совпадают.

У входа в Манильский залив Уотерхауз пишет букву «А» и обводит ее кружком.

— Здесь одна из станций, передающих сообщения шифром «Лазурь».

— Вы знаете это из данных радиопеленгации?

— Да.

— Она на Коррехидоре?

— На одном из островов возле Коррехидора.

Уотерхауз рисует еще кружок с буквой «А» в самой Маниле, потом по кружку в Токио, Рабауле, Пинанге и один в Индийском океане.

— Это что? — спрашивает Комсток.

— Из этой точки мы перехватили сообщение шифром «Лазурь» с немецкой подводной лодки.

— Откуда вы знаете, что это была именно немецкая подводная лодка?

— Узнал почерк радиста, — говорит Уотерхауз. — Значит, вот так расположены передатчики, не считая тех в Европе, которые передают сообщения шифром «Рыба-еж» и, следовательно, согласно утверждению один принадлежат к той же сети. Теперь пусть определенного числа из Токио ушло сообщение шифром «Лазурь». Мы не знаем, что там говорится, потому что еще не взломали «Лазурь». Знаем только, что сообщение отправлено вот сюда. — Он рисует линии, расходящиеся от Токио к Маниле, Рабаулу и Пинангу. — В каждом из этих городов есть крупная военная база. Соответственно из каждого идет поток сообщений японским базам в этом в регионе. — Он рисует линии покороче, соединяющие Манилу с различными точками на Филиппинах, а Рабаул — с Новой Гвинеей и Соломоновыми островами.

— Поправка, Уотерхауз, — говорит Комсток. — Новая Гвинея теперь наша.

— Но я возвращаюсь назад во времени! — восклицает Уотерхауз. — В 43-й, когда японские военные базы были по всему северному побережью Новой Гвинеи и на Соломоновых островах! Итак, скажем, в короткий промежуток времени после сообщения шифром «Лазурь» из Токио станции Рабаула, Манилы и других баз в этом регионе отправляют определенное количество радиограмм. Некоторые — шифрами, которые мы уже взломали. Разумно предположить, что часть из них — отклик на приказы, содержащиеся в сообщениях шифром «Лазурь».

— Но эти базы слали тысячи сообщений в день, — возражает Комсток. — Как можно вычленить отклик на неизвестные приказы?

— Задача чисто статистическая, — говорит Уотерхауз. — Предположим, сообщения шифром «Лазурь» ушли из Токио в Рабаул 15 октября 1943 г. Я беру сообщения, посланные из Рабаула 14 октября, и каждое индексирую всеми возможными способами: место назначения, длина и, если мы смогли их расшифровать, тема. Касается оно передислокации войск? Доставки припасов? Изменений в тактике? Потом я беру все сообщения, отправленные из Рабаула 16 октября — в день, после прихода сообщения, — и подвергаю точно такому же статистическому анализу.

Уотерхауз отходит от доски и поворачивается к слепящим вспышкам.

— Понимаете, все дело в информационных потоках. Информация течет из Токио в Рабаул. Мы не знаем, в чем она состоит, однако она каким-то образом повлияет на дальнейшее поведение Рабаула. Информация необратимо изменила Рабаул; сравнивая его наблюденное поведение до и после этого события, мы можем делать выводы.