Андрей Вичурин - Байт I. Ловушка для творца

Однако ничего, что могло бы указать нам верный путь, не нашли.

Ближе к вечеру закончили все дела и, сложив снаряжение в автомобиль, сидели у скал с «Карельской Камасутрой», не торопясь, наслаждаясь теплой пиццей и почти горячим кофе, привезенными из Беломорска Димой.

- У нас тоже ничего... - он смял одноразовый стаканчик и бросил его в мусорный пакет. - Есть у меня, правда, одна идейка на завтра.

Все молчали, допивая кофе.

- Договорился с местными аэронавтами из клуба воздухоплавания о небольшом монгольфьере на день. Хочу все значимые скопления сфотографировать сверху.

- Неплохая идея...- после обеда захотелось покемарить, но холод идущий от камней напомнил о возможном простатите и прочих нефритах и я поднялся. Вдруг закружилась голова и снова, как тогда на рынке, непривычно болезненно кольнуло сердце, а где-то в легких сжалось змеей ледяное предчувствие.

Дима заметил мое состояние.

- Что-то не так?

- Боюсь, что да. Похоже, Кузминична права, мне надо срочно домой.

- Тогда поехали, купим билет на монорельс, насколько я знаю, он отправляется в 20.00.

Я понял, что все не в порядке, как только вошел в квартиру.

По всем признакам, Вера давно ее покинула. На кухонном столе стояла тарелка с заплесневевшим овощным салатом, а пахло хуже, чем на заднем дворе рыбного магазина, - завонялся мусор в ведре. Холодильник изнутри покрылся черной скользкой плесенью и, по-видимому, поедет на свалку.

Однако, как только я вошел в зал, по мирно мигающим огонькам на панели управления, стало понятно, что капсула работает. Одна лампа тревожно пульсировала красным. Подготовившись к самому худшему, я пошел к кокону. Увидев обтянутый кожей скелет, оставшийся от Веруни, с внутренней дрожью нехорошего предчувствия нажал кнопку принудительного открытия и, дождавшись щелчка разблокировки, осторожно поднял крышку.

Из капсулы вырвалось облако миазмов немытого тела, испражнений и сладковатый запах трупного разложения.

Она была еще жива, но ее анорексическое(61) тело покрывали сочащиеся струпья пролежней и застарелых гематом. На руках, шее и груди алели свежие царапины, видимо ей не хватало воздуха, и Вера неосознанно поранила себя, пытаясь выбраться из пластикового гроба. Почему она этого так и не сделала, совершенно не понятно, замок работал безукоризненно.

- Я бы Вам посоветовал подать на «Мир» в суд! Насколько я знаю, в типовом договоре должна быть прописана их ответственность за подобные случаи. Я, конечно, совсем не инженер, но тут с первого взгляда понятно, что все произошло из-за технической неисправности. Плюс - обратиться в страховую компанию... Вы же оформили страховку? - пожилой врач собирал использованные ампулы в пластиковый ящик с красным крестом. - А за девочку не переживайте. Она молодая, пройдет курс восстановительного лечения и будет краше прежнего! Если примете еще один совет, то скажу - продайте Вы эту чертову штуку от греха подальше! Вашей девушке гулять больше надо, питаться правильно. Да-а.

Я ехал вслед за «скорой» и не ощущал ничего, совершенно. В голове было до звона пусто. Как будто я сам превратился в треклятый чудский истукан. Ожившее полено, по недоразумению умеющее крутить руль.

Веру отвезли в Первую городскую больницу и положили в отдельную палату интенсивной терапии, меня врачи к ней не пустили, и после вялых получасовых препирательств отправили домой.

Ближе к обеду, приехали и забрали на ремонт капсулу, люди из «Мира».

Я, еще около часа мерил шагами пустую квартиру и, не найдя лучшего занятия, лег спать. Сон долго не шел, а затем, как-то незаметно накрыл с головой, выбросив меня на поляну, утыканную влажными замшелыми валунами. По всем признакам, я с группой реставраторов. В одежде викинга, куда-то иду.

Ньерд, кормчий нашего корабля, правая рука благородного Корка, посланника короля Олафа, шагая между замшелых валунов, вслед за своими товарищами, в полголоса напевал «Сагу о берсерках»:

«Снится сон все один и тот же. Снится мне он, которую ночь: все куда-то идут... Я тоже. И сбежать и проснуться невмочь.

Отгорели внизу зарницы, оборвались вдали огни, дотлевают углями птицы на краю почерневшей земли.

Отыграли на флангах трубы, я в атаке рублю сплеча, а в отвалах горами трупы, на сегодня - мне роль палача...

Обжигает берсерка ярость, боли нет, хоть пробит насквозь и порублен... Такая малость, пока жила жива и кость».

Но его прервали.

- Арне! Гарм тебя задери! Собачий выкормыш! Как мы найдем обратную дорогу? Я тебе приказал метки ставить, а не кору на деревьях царапать! Смотри сюда! - Корк резким взмахом Риктигвенна, своего боевого топора, снял с ближайшей березы слой коры вместе с сердцевиной толщиной сантиметров пятнадцать.

- Прости меня, херсир, я понял! - Арне покрепче обхватил рукоять своего топора, еще не имеющего имени.

- Далеко еще, Гунштейн? - Рыжебородый Корк, с бицепсами такого же объема, что и перевитые мышцами икры на его ногах, обратился ко мне. Он был квадратен словно дварф, и если бы я не был уверен, что у нас один отец, я бы посчитал его потомком Брока, который работал с кузнечными мехами, когда Сидри ковал славный молот Мьёллнир.

- Близко уже, - за тем пригорком! - сказал наш проводник, показывая на лысый холм, виднеющийся сквозь полумрак впереди.

- Всем тихо быть! Скоро увидим часовых, - услышал я свой голос и увидел поднимающуюся руку с мечом. Он со свистом рассек воздух и увяз в чем-то мягком. Раздался тихий всхлип и короткий звук падения. Этого проводника нашел я. Он был из пришлых, и гнева Юмаллы не боялся. Теперь, его тело лежит перед лысым холмом, а сам он, направился к воротам жилищ своих богов, наверное...

Мы медленно и осторожно, чтобы не хрустнула ни одна веточка, обошли холм с восходной стороны по негустому подлеску и затаились в виду поляны, на которой за остроконечным, в два человеческих роста, частоколом виднелась покрытая берестяной дранкой крыша лесного храма. Вокруг него ходила охрана, изредка обмениваясь короткими фразами. Я насчитал шесть человек.

Нас же пришло десять. Еще девятнадцать остались у добротного проверенного кнорра, вытащенного на правый берег могучего Вина. На нем мы пришли в Биармию с грузом шерстяной ткани и овец. Торговля прошла удачно, и мы выменяли все ткани и овец на несчетное количество тюленьих шкур, из которых получатся отличные канаты для кораблей, моржовый зуб, который так ценится нашими колдунами и пришлыми друидами. Еще была огромная шкура белого медведя, для нашего отца и одна невиданная шкура волка, настоящего серебряного цвета, которую Корк выменял на достойный бронзовый нож. Она была предназначена нашему доброму королю Олафу.