Гуго Вормсбехер - Куда идём?

После восстановления государственности репрессированных народов между вернувшимися к родным очагам и теми, кто был заселен в них, иногда возникали кровавые разборки. Может быть, опасения, что и российские немцы будут освобождать свои дома ножом и топором — причина невосстановления их республики?

Спросим опять Историю. Несмотря на всегдашнее инонациональное окружение, российские немцы за 250 лет своей российской истории не имели ни одного конфликта с другими народами (конфликты на бытовой почве не могут считаться межнациональными). В самой АССР НП треть населения была ненемецкой: русские, украинцы, калмыки, казахи. Добрые отношения с соседями — закон. Бесконфликтность внедрялась с детства: "Der Kluge gibt nach!" ("Умный уступает!") — повторяла нам мать, и детские ссоры мгновенно утихали: умный не ссорится.

1989 год. Москва. Первая конференция нашего первого национального общества "Возрождение". Обсуждается и вопрос о восстановлении нашей автономии на Волге. Мы уже знаем, что там ведется основательная антинемецкая работа. Один из "аргументов" — приедут немцы, выгонят всех из своих домов. Делегаты конференции — со всей огромной страны, многие прошли через выселение, трудармию и комендантский надзор, испытали тысячи несправедливостей в своей жизни и вот уже 48 лет мечтают о том, чтобы вернуться, наконец, "домой" — принимают единогласно "Обращение к населению, проживающему на территории бывшей АССР НП".

"Дорогие товарищи!.. Мы заявляем, что, пережив вместе со всем советским народом трагедию войны с ее неисчислимыми жертвами, считаем невозможным для себя требовать возвращения наших домов и имущества, незаконно конфискованных в 1941 году при выселении, ибо не советский народ виноват в этом и тем более не те люди, которые сегодня живут в наших домах. Пусть наши дома, в которых родились мы и которые стали приютом для вас, будут для вас такими же родными, какими были для нас.

Мы заявляем, что не претендуем на город Энгельс — бывшую столицу нашей республики. Пусть он останется таким, как сложился, — современным русским городом.

Мы считаем, что большинство сегодняшних крупных населенных пунктов на территории бывшей АССР НП должны по возможности получить свою автономность в будущей республике, чтобы не нарушать сложившийся уклад, чтобы сохранить полную возможность беспрепятственного обучения на родном языке в школах, чтобы обеспечить и на будущее свободное развитие в них национальной культуры"…

Прошло 12 лет, до сих пор ни одна газета в Поволжье не опубликовала это беспрецедентное в истории депортированных народов по своему великодушию и стремлению к добрососедству заявление. Не случайно: оно снимало главный аргумент антиавтономистов и тем самым нужные им страхи населения…

Тот же 1989 год, конец жаркого лета. Мы с Л.Прокопьевым, председателем Госкомнаца РСФСР (будущего Миннаца РФ) — удивительно человечным человеком, на Волге, в гнезде антиавтономизма — Красноармейске (раньше — Бальцер). На площади — тысячный митинг; транспаранты, лозунги, плакаты — все антинемецкие, будто еще одна война с немцами началась. Народ "разогрет" основательно — не только солнцем. В пароксизме ненависти витийствует седая непричесанная старушка с пеной на губах — буквально. Я здесь чужой, "из Москвы": то, что я из немцев Поволжья — никто не знает. До меня надо "донести настроение народа".

"Да если ко мне придет немец и скажет: это мой дом! — у меня около двери уже стоит топор, за-руб-лю-ю!.."

На встрече в просторном кабинете с "представителями населения" теряется ощущение реальности: в каком мы веке, в какой стране? Откуда столько злобы против своих же сограждан?

Под конец Прокопьев просит меня сказать несколько слов. И тут выясняется для многих, что я тоже немец. Напоминаю им, чем был Бальцер до войны, рассказываю, что самое крупное произведение советской немецкой прозы, роман Г.Завацкого "Мы сами", был написан о событиях 20-30-х гг. в Бальцере, что это фактически гимн дружбе народов — немцев, русских, украинцев, казахов, населявших тогда городок, и задаю риторический вопрос: что испытал бы автор сегодня, побывав на таком "митинге"?

Рассказал и об Обращении "Возрождения" — неожиданность полная. И вспомнил притчу. В крестьянской семье старого деда сажают подальше от стола в угол, с деревянной миской: у него дрожат руки, и чтобы не плескал на стол, чтобы не разбилась, если выпадет, тарелка. Как-то мальчик что-то усердно строгает. Отец: "Что делаешь?" — "Тебе миску, когда старенький будешь…"

Так и с ненавистью к другим: что посеешь, то и можешь пожать.

Долгое молчание…

В 70-80-е годы в СССР был распространен пропагандистский критерий дружбы народов: межнациональные браки. Даже по этому критерию российских немцев невозможно было подозревать в национальной замкнутости и недостаточном "интернационализме": по переписи 1989 года они по количеству смешанных браков были на первом месте — 70 процентов!

Как видим, и подозрения в национальной нетерпимости, и опасения межнациональных конфликтов по вине немцев не имели под собой оснований.

Стоит ли дальше доказывать, что мы не верблюды? Не проще ли сделать другой вывод: было бы нежелание восстанавливать государственность, а причина найдется…

Но еще один аспект нельзя обойти. Вклад народа? — да, но он как-то не очень волнует: был он, есть — и слава Богу! Патриотизм, преданность Родине? — тоже хорошо; если бы не было, не так бы говорили с вами. Дружба с народами, миролюбие? — то же самое: попробовали бы иначе!

А вот что будет, если не решать проблему немцев?

А будет то, что уже есть. Два миллиона человек выехало. Только экономический ущерб — около 50 миллиардов долларов США (такова же прибыль "принимающей стороны"). Да плюс утрата научного, культурного, образовательного, генетического, демографического, морального, нравственного потенциала.

Люди, тем более народ — тоже капитал. Самый ценный. Сегодня он сам вынужден определять, где надежнее, где лучше избежать инфляции-ассимиляции.

Так что нужны мы России. Не всем, кто в ней правит, но всем, кто думает о ее будущем, кто и есть Россия. И чем ей труднее, тем мы нужней. Пока же…

Сколько мы там должны Парижскому да Лондонскому клубам? Хоть договорились бы с Западом, что выезд немцев идет в погашение долгов — был бы наш прощальный вклад в развитие нашей Родины…

не государственная власть

Если мы, как ни крути, нужны России, если мы никакой своей ипостасью не вредим ей, то почему же не решается уже 60 лет наш вопрос? Разумных причин, т. е. вызванных интересами государства, как видим, не просматривается. Вызванные же местническими, групповыми интересами или личностными эмоциями — это, думается, причины не того уровня, чтобы исходить из них в политике государства.