Гуго Вормсбехер - Куда идём?

К тому же ведь приступали уже, и не раз, к решению нашего вопроса. Когда восстанавливали государственность другим народам, не могли же забыть, что немцы тоже были репрессированы. Когда принимали Указ 1964 года, ведь не забыли исключить возвращение в родные места. Когда в 1972 году сняли ограничения в прописке — явно допускалось восстановление автономии явочным путем. А попытка создать автономную область в Казахстане в 1979 году? А обещание в 1988 г. восстановить республику через полгода? А интенсивный поиск решения в 1989 г.? Создание Парламентской, затем Государственной комиссии по проблемам немцев?

А Закон "О реабилитации репрессированных народов" 1991 г., где прямо указывается необходимость восстановления государственности?

А Протокол о сотрудничестве между Россией и Германией в поэтапном восстановлении нашей государственности?

Да что еще нужно, чтобы решить, наконец, этот вопрос?! Только выполнить, что решено! Так что мы вполне можем сделать вывод: Россия и сама признала, что мы ей нужны — тем, что приняла уже нужное нам (и ей) решение. Она только еще не выполнила его. Почему?

Воли не хватает, политической воли тех, кто у власти. И готовности действовать в интересах своего государства. Можно ли было ожидать этого от Ельцина, этой политической прорехи в истории России? — Нет. Потому что сам он был безмерно далек в своих интересах и действиях от интересов государства и потому что не он правил Россией, а им самим правили — люди, еще более далекие от интересов "этой" страны.

Изменилась ли ситуация с уходом Ельцина? Подождем: эстафетный скипетр еще не полностью вырван из рук предшественника…

Однако сегодня возникла новая опасность для нас: идея губернизации страны, под которой понимается одновременно и роспуск национально-территориальных образований. Возникла она в ответ на разрушительный процесс суверенизации регионов (помните Ельцина: "Берите себе суверенитету, сколько проглотите!"), особенно болезненно воспринимаемый страной в национальных республиках; апогей — Чечня.

Национальная окрашенность чеченской трагедии бросила тень подозрения на все национальные образования. Но по трезвом размышлении — виноват ведь не "национальный вопрос", который горячие головы хотят снять в России вообще, "отменив" эти национальные образования и перекроив страну по-новому.

Суверенизация пошла не от народов, испокон века имеющих свои территории: каждая деревня еще недавно готова была объявить себя суверенным государством. Причина и не в административно-территориальном делении — оно есть в любой стране, потому что необходимо.

Причина в том, что Ельцину на пути к власти надо было сделать глав регионов своими сторонниками, чтобы использовать их административный ресурс на выборах. Поэтому он и бросил им кость суверенизации, т. е. отдал им их регионы на откуп. Получив региональную государственную собственность в управление, т. е. в разграбление, они затем не захотели больше делиться ею с "верхами": кому нужна власть над собой? — только под собой; отсюда и стремление к суверенитету как неподконтрольности.

Когда будет опять выстроена нормальная система государственной власти, ни региональные, ни национальные образования не будут ей помехой. Наоборот, опять станут необходимыми ее звеньями. Тем не менее, родной наш принцип: разрушить до основанья, а затем… — этот принцип как призрак снова бродит по России. И отражается в том числе на решении нашего вопроса.

Суверенизация в национальных образованиях — то же самое стремление, как и в других субъектах Федерации, получить вотчину в бесконтрольное управление. Только действующие силы здесь — национальные кланы, цель — обеспечение клановых интересов, а дымовая завеса — "национальный вопрос". Суверенизация и здесь — заказ начального, т. е. неконтролируемого рынка, это и здесь — рыночнизация власти как в других регионах, только с универсальным использованием национального вопроса — для защиты от воздействия извне, для получения поддержки собственного народа и для отражения федерального внимания сверху.

Все это логично. Потому что после развала СССР, после разрушения системы власти суверенная (неподконтрольная) власть стала самой выгодной сферой бизнеса. Известное изречение: дайте капиталу прибыль в 300 процентов, и нет такого преступления, перед которым он остановится, — это изречение детский лепет перед прибыльностью и всеготовностью сегодняшней власти. Не 100 процентов, не 300 и даже не 1000 — здесь показатель прибыли: он фактически неограничен. Отсюда и беспредел власти, точнее, капитала во власти; отсюда и небывалый накал кровавой борьбы за захват власти, за удержание власти, за передел власти — на всех уровнях, где есть что урвать. Отсюда и небывалый приток во власть представителей бизнеса и криминала, и небывалые взятки и траты за место депутата или чиновника. Не случайно же сегодня в одной России чиновников в два с половиной раза больше, чем было во всем СССР; больше — хотя территория и население резко уменьшились, 20-миллионной "номенклатурной" КПСС больше нет, а экономика на нуле. Власть стала товаром!

Кому же выгодно в этих рыночных условиях укрепление государства? Тем, кто пришел во власть, чтобы брать, — невыгодно. Потому что крепкое государство — это и строгий порядок, а значит препятствие, чтобы брать. Не нужно им и решение долгосрочных, стратегических проблем государства — ни в экономике, ни в обороне, ни в науке, ни в культуре и образовании, ни в медицине. Потому что это расходы во имя будущего государства, сегодняшней же личной прибыли, "личной собственности" — никакой. Тем более не нужно им решение каких-то национальных вопросов. Вот если национальный конфликт — на нем еще можно заработать, и чем он больше, тем лучше: больше денег выделят. Чеченский вопрос наверняка давно был бы решен, если бы кому-то не было выгодно его продолжение.

В решении государственных проблем — стратегических, долгосрочных, к которым относятся и национальные — могут быть заинтересованы только те, кому будущее страны дороже собственного кармана. Пока же власть — отрасль на рынке, причем наиболее доходная отрасль, где идет быстрое накопление личного капитала, и не за счет производства, а за счет присвоения и продажи государственной собственности, за счет властного рэкета и лоббирования, — до тех пор никакие проблемы в интересах государства решаться не могут. Этому будут сопротивляться изо всех сил на всех уровнях власти, во всех ее структурах, куда проникли алчущие собственности. Ибо укрепление государственной власти означало бы конец рыночной власти.

В этой ситуации наш вопрос никак не мог быть решен в последние десять лет — он не давал никому большой и мгновенной личной прибыли. (Собственная наша подрядная мелкота — не в счет: пробивной силы их интересов хватило лишь на разработку и проталкивание "Федеральной программы"). Решить наш вопрос в таких условиях можно было только одним путем: принять четкое решение о восстановлении нашей государственности, превратить его выполнение в масштабный проект, задействовать в нем самого заинтересованного подрядчика — народ, выделить под проект достаточное финансирование и установить жесточайший государственный и общественный контроль за его использованием. Но первое было невозможно, а остальное, низведенное до попытки наших "новых российских немцев" создать себе на десять лет кормушку-программу, превратилось в фарс — в т. ч. из-за финансирования и без того убогой программы в объеме трех процентов — большего наши стратеги-подрядчики освоить не могли, а потому о большем и не говорили.