Александр Тув - Ходок - 8

Как выяснилось, Паранг прекрасно обходился и без телефонной связи и без Интернета – вести и слухи в нем распространялись практически мгновенно. Уже на второй день, к Шэфу пару раз подкатывали прилично одетые джентльмены – не аристократы, конечно, но судя по всему весьма приближенные слуги, можно даже сказать – наперсники оных, с предложениями типа: – Как смотрит уважаемый пир на возможность поучаствовать в деле защиты чести и достоинства другого уважаемого пира… На что главком, вежливо отвечал: – Что он бы со всей душой, но в данный момент, – тут он показывая глазами вверх, – как раз оказывает подобную услугу одной высокопоставленной особе и что если он будет отвлекаться, его не поймут. – Собеседники оказывались понятливыми и не настаивали.

Денис в очередной раз поразился широте спектра разнообразных умений любимого руководителя. Он грешным делом полагал, что командор для поддержания имиджа Болотной Гадюки – упырь упырем, будет вынужден расходовать драгоценный ресурс шкиры, но оказалось, что в рюкзаке главкома, кроме всего остального, хранились принадлежности для макияжа: краски, растушевки, кисти и прочая ботва. Когда старший помощник первый раз увидел, как с помощью этих нехитрых приспособлений верховных главнокомандующий из молодого симпатичного человека превращается в завсегдатая… да что там завсегдатая – в одну из главных звезд фестиваля «Кровосос года», он был поражен в самую печень.

– Гениально! – голосом сукина сына Якина начал Денис: – Слушайте, я не узна ю вас в гриме! Кто Вы такой? Сергей Бондарчук? м-м… нет. Юрий… Никулин – оу… нет-нет-нет-нет. Боже мой!.. – Денис постучал себя по лбу. – Иннокентий Смоктуновский! Кеша!

Главком нахмурился, сдвинул брови после чего старший помощник удостоился суровой отповеди:

– Я – артист больших и малых академических театров; а фамилия моя – фамилия моя слишком известная, чтобы я её называл! – После чего оба заржали, но тихонько. Конспирация!

После вселения Дениса в «Пьяную Розу», компаньоны в течении нескольких последующих дней, поочередно болтались по Парангу и гужевались в самых разных злачных местах – от самых низкопробных, до вполне себе респектабельных – столица Высокого Престола могла предложить развлечения на любой вкус и кошелек, где и грели уши.

Их интересовал лишь один вопрос – где ныне обретается член Капитула Высокого Престола Епископ Ортег-ар-Фаран, и почему этот сукин кот уже который день нос не кажет в свой родной дом в Ручейках? И именно на этот вопрос ответа они нигде не получили. Случайные собутыльники трепались о чем угодно: о том, что графиня Моника Констэнтиус в очередной раз наставила рога своему мужу графу Ампелиусу; о повышении налога на соль – вот бы всю эту соль да в задницу Рейхстратегу и всему Капитулу; о предстоящем празднике Новых Святых; об араэлитах, причем точки зрения бывали диаметрально противоположными – от вешать на первом попавшемся дереве, до – они еще всем покажут кто в доме хозяин. И еще о массе интереснейших вещей болтали новые знакомцы Шэфа и Дениса… но ни слова о нужном.

Компаньоны держались так, чтобы подозрений не вызывать. Для этого требовалось только одно – побольше слушать и поменьше говорить, а в особенности – спрашивать. Шэф утверждал, что рано или поздно нужная информация достигнет их ушей и без наводящих вопросов, а Денис горячился, что так можно ждать до морковкина заговенья – Паранг ему активно не нравился. И действительно, после Бакара это было, как после апельсинового сада заглянуть на свиноферму, где-нибудь в нечерноземной полосе. По-идее, и то и другое относится к сельскому хозяйству, но разница есть.

Шэф «охотился» по местам, назвать которые приличными язык бы не повернулся, а Денис – наоборот. Объяснение этому было вполне очевидное – самому главному отморозку в самом сомнительном заведении парангского общепита, где собиралась публика по которой плакали плаха и петля, хватало одного взгляда на Болотную Гадюку, чтобы признать в нем социально-близкий элемент, хоть и аристократа, судя по баронской цепи, ну а щеголеватому и симпатичному старшему помощнику самое место было в фешенебельных ресторанах, где собирался полусвет столичной аристократии.

Что характерно, у командора болтавшегося по притонам, где количество криминального элемента превышало двадцать пять человек на квадратный дюйм, никаких инцидентов с завсегдатаями не было. Никто, несмотря на степень алкогольного опьянения и зашкаливающую природную дурь, не пытался толкнуть Шэфа, воткнуть ему шило в бок, пролить на него свое дурно пахнущее пойло, или наоборот – развести его на пойло, или стребовать должок, оставшийся еще с прошлой весны, или еще как обидеть. Как-то обходилось без этого. А если кто случайно и пихал – в некоторых заведениях было не протолкнуться, то всякий раз бурчал себе под нос что-то похожее на извинения, а Шэф, в свою очередь, не обострял.

Типовой процесс инфильтрации главкома в инфраструктуру отдельно взятого криминального собрания выглядел примерно так: дверь «салуна» открывалась и в помещение, вместе с глотком… чуть было не вырвалось – свежего воздуха, правильно будет так: и в помещение вместе с глотком холодного, дурнопахнущего воздуха проникала Болотная Гадюка. Никаких специальных усилий для поддержания имиджа верховный главнокомандующий не предпринимал – он молча протискивался к стойке, кидал трактирщику маленькую серебряную монету и приветливо говорил что-то вроде этого: – Привет. Пожрать и выпить. – После того, как хозяин заведения, метров двух ростом и около метра в ширину и в толщину, обращал на него свое благосклонное внимание, командор уточнял: – Учти, что я крыс не ем, и ослиную мочу не пью.

И не было еще случая, чтобы трактирщик не проникся важностью поставленной перед ним задачи. Уж на что отпетые ребята обслуживали посетителей в «Ржавом гвозде» и «Холере» – четырех клиентов выкидывали при нужде за один заход, двое в левой, двое в правой – и на выход, но и те молча сносили грязные намеки на крыс и мочу. Кому сказать – не поверят, ладно бы обычную, человеческую, а то – ослиную!

Кому другому за такое сильно бы не поздоровилось, а Шэфу, как с гуся вода. Зыркнул на трактирщика, да так что у того уже начавший открываться рот сразу захлопывался, да и пошел от стойки в зал занимать свободное место. Если таковых было много, главком садился за пустой стол, если мало, то старался лицом к двери, спиной к стене, если совсем мало – то как получится.

Получив заказ, который, обычно приносил сам хозяин, а не замурзанные подавальщицы, командор неторопливо приступал к трапезе. Неизвестно чем кормили и поили остальных клиентов – Шэф не дегустировал, но ему неизменно, вне зависимости от названия и степени неприглядности заведения, подавали хорошо прожаренного цыпленка, острый чесночный соус, краюху свежего ржаного хлеба и кувшин терпкого красного вина, которое хотелось выпить, а не вылить на голову принесшему.