Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Лулу Марципарина Бианка и не может остановиться. Она бредёт в общем сонном ритме — как же иначе? На неё просто наткнутся.

Как жаль, что в этом огромном храме невозможно остаться одной. Правда, здесь каждый словно с собою наедине. Никто никого не видит.

— Вы исцелите меня, целитель?

— Нет. Я слишком хорошо знаю Канкобру.

Кажется, Бианка всё поняла. Она в храме, где души могут путешествовать отдельно от тела. И не только целые души: осколки путешествуют тоже.

А моя душа? Моя душа разбита?

Ты забыла — её давно расколол бессердечный Чичеро.

В храме нас посещают чудные картины…

Опять посторонний голос? Ну так вот, мне не нужно ваших картин, я хочу просто отсюда выбраться. Как мне отсюда уйти?

Это зависит от того, куда вы хотите прийти. Чудные картины — это как раз подходящий способ. А они разные.

Мне надо исцелиться от гарпий.

Так уйти, или исцелиться? Собственно, гарпии — вон в том приделе храма. Но без подготовки лучше туда не соваться. Из того придела до сих пор не возвращался никто. Гарпии своё дело знают.

А какое у них дело?

Придел с гарпиями Лулу Марципарина запомнила. Так, на всякий случай. Не стоит с собой лукавить: сейчас она с ними встретиться не готова. Но придёт время…

В Канкобре время никогда не приходит.

Не приходит? Ладно, тогда я его навещу. Когда навещу? Ну, как только придёт время.

Чудные картины суть картины колдовской болезни. И только тем они и чудны, что болезнь эта не твоя. Разумеется, не твоя, ведь в нужный тебе придел храма ты не заходишь.

Нужный придел тебе до поры не нужен.

Время в Канкобре никогда не приходит, однако же идёт. Завтрак, обед и ужин хорошо отмечают время.

— Обед! — возвещает младший дракон-целитель, и по его сигналу коловращение людей и драконов по необъятному колонному залу обретает центростремительный характер. Там, в центре храма, трижды за сутки накрываются столы для людей и высотные кормушки для драконов. Пища в кормушках снизу выглядит особенно изысканной. Там амброзия.

Лулу Марципраина Бианка — драконица, но до драконьих кормушек с ей не дотянуться, поэтому приходится подходить к столам для людей.

Что на тех столах? Что-то съедобное. Она отвлекается, когда ест, и потом не может сообразить, что там было. Но не амброзия, это точно. Зато и не отрава.

На столы накрывают люди, заколдованные меньше других. А потом, когда обед начинается, те же самые люди носят вокруг статуи, довольно тяжёлые на вид. Зачем — и самим, верно, непонятно.

Пообщаться бы с ними, поговорить, как с людьми… Бианка бы и подошла, но Лулу против. Ещё бы: она с некоторых пор в этом храме вообще не сколнна замечать людей. Говорит, здесь только драконы, да и то….

— …почти все они не в себе. Здесь каждый день — одно и то же. Здесь почти не светит солнце и царит исцеляющий полумрак. Можно подумать, что мы — не в Небесах, а в Подземелье. Вся Канкобра — это пещерные часы небес, потому в ней так заведено, что всё движется по кругу, по кругу, всё одно и то же… — но первой по кругу, конечно же, движется Лулу. Её текст не сейчас рождается, он заготовлен и выверен месяцами.

Спорить с Лулу бесполезно, но Марципарина ловко её перебивает:

— А мне здесь нравится! Только сердце неспокойно за Драеладрика. Как он там, без матери? Хорошо ли кушает? Выводит ли его Хафиз погулять? А занимается ли Бланш его развитием?

Слушая это кудахтанье, Бианка невольно кривится. Не о том говорит Марципарина, не о том. Да и не говорит — забалтывает.

Забалтывает, видимо, то, о чём сама Бианка успешно молчит. Да…

Так о чём же она молчит? Ой, забыла…

Как ни таинственна Канкобра, к ней в худшем случае привыкаешь, а в лучшем — постигаешь её странную логику.

«Клин клином» — вот основной способ исцеления.

Обитателей Храма Исцеления — кажется, так он напыщенно называется — нет ни малейшей надежды расколдовать. Однако, драконы-целители способны заколдовать их ещё сильнее, и ещё сильнее, и ещё… И, когда дальше некуда, можно надеяться на благотворный поворот.

Это целители дополнительно заколдовали Лулу и Марципарину. Жаль, благотворного поворота с ними не состоялось. А вот Бианку — то ли заколдовать забыли, то ли с ней-то поворот состоялся.

Как-то окликнула она с верхней точки высоченного свода зависшего там самого главного из целителей-драконов — того самого, что в первые дни, вроде, загадывал загадку. Хотела Бианка, чтобы повторил условия.

Но вот незадача! Высокомерный главный дракон-целитель тут же выдал и отгадку. Не успела остановить, он и произрекает:

— Лулу, Бианка и Марципарина — не настоящие твои имена. Настоящее имя одно — Кешла.

— Неправда. Это мои имена. Все четыре.

А неплохо отбрила. Так его, главного здешнего гада!

И ходила потом, думала: новое имя нашлось, будто сестра потерянная.

Ведь было-то их, оказывается, четверо. Лулу, Марципаринц и Бианку ей в Цанце назвали, а Кешлу-то спрятали — некроманты несчастные…

А ведь и спрятали-то не зря. В Кешле всё дело.

Четвёртое имя, потерянная сестра — Бианка этим очень впечатлилась. А вот Лулу не поверила, Марципарина же сказала, что ей всё равно.

Как вы не понимаете, настаивала Бианка, мы потеряли червёртую, а без неё мы не едины, мы вынуждены всё время спорить, а временами бывало, что и любоваться на гарпий!

Вот-вот, замечали ей, как бы потом не оказалось, что все эти гарпии не что иное, как потерянная нами Кешла!

Нет, Кешла не такая, восклицала Бианка, но доказать не могла.

Тут-то и созрела веская причина подойти к памятному приделу храма.

— Полагаю, вы забыли, кого там можно встретить, — сказал дракон-целитель на входе в этот малопосещаемый придел, — там гарпии. А то, чем они занимаются, у многих отбивает охоту жить.

— Мы помним про гарпий, — возразила Бианка.

А что там делают гарпии, она и так знает. Визжат, будто недорезанные. На худой конец придётся заткнуть уши.

— А кто такие «вы»? — тонко улыбнулся дракон-привратник. — Я вижу вас одну. Боюсь, мне не стоит вас пропускать во множественном числе.

И не пустил.

А Лулу и Марципарина хоть бы от себя голос подали! Они каждая за себя. Что им искать у гарпий какую-то Кешлу.

Позвали обедать. Раздосадованная Бианка отправилась в неблизкий путь к накрытым столам в центре храма, как всегда, наблюдая сперва лишь движение статуй.

(Ах да, вот зачем статуи — чтобы люди не заблудились!).

Так уж повелось, что путешествия во плоти по Храму Исцеления Бианка совершала в одиночестве, тогда как Лулу и Марципарина, пользуячь случаем, где-то витали.

И в тот самый раз, как её не пустил привратник, Бианка на пути к обеду помимо воли услышала вовсе необычный для Канкобры разговор.