Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

Человек ты, или драконица — кто разберёт? Вроде, больше похожа на человека, и даже самую протяжённую часть жизни причисляла себя к ним. Но люди не несут драконьих яиц. Кто бы чего ни говорил — не несут. Обычно вовсе того и не хотят, но ведь и не могут. Желания соригинальничать здесь мало: нужна подходящая наследственность.

Лулу Марципарина Бианка — из рода породнившегося с людьми дракона Драеладра. Смешно, но истинную свою родословную ей пришлось обнаружить совсем недавно. По дороге в Ярал и в самом Ярале.

А прежде-то думала… Ой, какую ерунду с самого раннего детства ей выдавали за её родовую историю. Внебрачная дочь высокопоставленного мертвеца — в таком происхождении её убеждали с младенчества. Или не внебрачная, а от тайного брака. Или не дочь, а внучка. Но мертвец… О, мертвец поставлен столь высоко, что даже имя его долгое время не называлось. Чтобы верней удивить при первой встрече, когда «всё откроется».

Воспитывалась маленькая Лулу в городе Цанц, в сообщающейся с Подземным ярусом мира пещерной его части. Воспитанием заведовали мертвецы, более того — некроманты. Некроманты часто были умны, попадались среди них и настоящие мудрецы, а кое-кто из подлинных светил некрософии даже мог отнестись к девочке вполне доброжелательно. Из самых авторитетных и самых доброжелательных воспитателей Лулу выделяла некромейстера Гны. Его-то в детских фантазиях она и признала своим отцом.

Гны её не разубеждал, но и не давал подтверждений. Влияние на девчушку ему льстило, но он же и находил причины слишком близко не подходить. Много позже Бианка выяснила, что драконическое начало, жившее в ней, несовместимо с началом мертвецким, разрушительно действует на бальзамированные тела. Но в детстве её посещало лишь смутное ощущение своей инаковости, которое легко было отнести на счёт разницы между ещё живым ребёнком — и взрослыми, ответственно перешедшими в посмертие. Драконы же… О них ей избегали рассказывать, и даже слугам велели подальше прятать иллюстрированные книги.

Что до летящих по небесам драконьих замков — ну так Смерть с ними, с атмосферными явлениями: какой уважающий себя мертвец вздумает их всерьёз обсуждать?

В самом раннем детстве драконическое начало в Лулу Марципарине либо никак себя не проявляло, либо проявления не очень-то ей запомнились. Не зря ведь её опекали некроманты — какую-то часть готовых проявиться стихийных сил её природы они могли прикрыть своими заклинаниями. Именно прикрыть, а не обуздать — на последнее мертвецкая магия неспособна. Ибо «иноприродна», говоря подходящим словечком из хитрого лексикона некромейстера Гны…

Кстати, а как сейчас поживают могучие силы драконической природы в маленьком крылатом сынишке Марципарины? Молодая мать чутко прислушалась, проницая вниманием ночной мрак. Силы спали.

Драконы сильны, драконы могучи, но прежде того, как усилиться, их могущество тихо дремлет, незаметное для внешнего глаза. В этот ранний период, ключевой для становления всей дальнейшей судьбы драконов, они спокойны, доверчивы и очень уязвимы.

Уязвим и малютка Драеладрик. Но не просто уязвим, а недоверчив и беспокоен. А это не лучшее настроение, чтобы успеть ему быстро развиться в могучую и неуязвимую с земли воздушную крепость.

Ранние треволнения ослабляют. И множат незащищённые зоны на теле, в чувствах, воле и уме. Иной раз, пытаясь разобраться в переживаниях маленького Драеладра, Бианка сталкивается с такими сильными всплесками беспокойства, каких сама доселе не ведала.

Может, это её собственное беспокойство за малыша? Нет. Собственное было бы другим. Лулу Марципарина достаточно хорошо разбирается в своих чувствах, чтобы не путать их с чувствами, приходящими извне. Своё от чужого тонко различается благодаря многим уникальным особенностям, таким, например, как высота звона, качество запаха, вкуса и цвета. Переживания Драеладра для неё — милые, трогательные, совсем не чужие, но притом и далеко не свои.

Отчего Драеладр тревожится? Может, именно оттого, что его будущая драконица-мать в свой период ранней безмятежности была жестоко обманута. Введена в заблуждение о мире и о себе. Хитроумно уязвлена.

Когда-то малышка Лулу, а скорее — просто малышка, мирно спала в драконьем гнезде и была похищена мертвецами. Внешне дракона она ничуть не напоминала, но похитители, уж наверное, знали, кого забрали с собой. Если даже не знал тот из них, кто первым взял ребёнка на руки (исполнителей редко посвящают в неявные детали задачи), то уж наверняка догадывался тот, кто его послал.

Кто же послал? Некромейстер Гны? Может, и не он, но именно в его кураторство малышка затем попала. И в её отношении некромейстер имел какие-то планы, которыми предусматривалось сокрытие её драконьей сути как от её самой, так и от дальнего круга. Сколько мертвецов было посвящено? Теперь уже и не важно: говорят, некромантская гильдия Цанца была полностью разгромлена и вырезана в краткий период захвата города отшибинскими карликами, а Гны тогда же ударился в бега.

Но то пришло потом. А тогда… В городе Цанце традиционно задавали тон две гильдии, всей своей деятельностью ориентированные именно на посмертие: бальзамировщики и некроманты. Первые врачевали мёртвые тела, вторые — мёртвые души.

Тело маленькой Лулу напоминало человеческое, а вот в душе гнездились драконьи силы, потому посвящённые некроманты знали, как сильно они рискуют. И знали, что это дитя — в отличие от чисто людских — они никогда не смогут ввести в посмертие. И всё-таки, зная это, почему-то рассказывали девочке о преимуществах заведомо недостижимого ею состояния. Но зачем? Чтобы поселить в душе зависть?

Или затем, чтобы верней обманывать непосвящённых. Чтобы поменьше внимания привлекать. Желая использовать скрытую драконицу в какой-то своей игре, Гны приложил немалый воспитательский талант и старания, чтобы сделать её поведение малоотличимым от типичного для других детей аристократического сословия. И действительно, в детстве она отличалась от них очень мало, почти ничем. Почти только вечным эскортом из мёртвого слуги, да в придачу одного-двух воспитателей в некромантских фиолетовых мантиях.

Что ж, такие старания, взамен того, чтобы просто «убить дракона» — знак известной меры доброжелательности… Искать ли в последней мысли разумную основу, или видеть одну иронию — это уже дело личного вкуса.

Как и у многих детей аристократов земли Цанц, детство Лулу почти полностью прошло в одиночестве среди взрослых мертвецов. Лишь у кого-то из маленьких отпрысков знатных фамилий в услужении бывали вороватые живые слуги, но чаще — честные и дисциплинированные слуги мёртвые. Такие не взбрыкнут, не позарятся, ведь по условиям контракта заранее предоставляли хозяевам «призрачную шкатулку» с заключённой в неё собственной тенью. Иначе говоря, душой.