Брюс Стерлинг - Схизматрица (сборник)

Малверн и Фиарон обменялись озадаченными взглядами.

Кингсид нахмурился.

– Малверн, сколько в тебе генетического материала горностая?

– Да почти ничего, доктор Кингсид. Так, несколько плазмидов в эпидермисе.

– Вот видишь, в этом и состоит принципиальное различие между вашими временами декаданса и моей героической эпохой. В наши дни людей крайне беспокоило генетическое загрязнение. Считалось, что и люди, и животные должны обладать единственно правильными природными наборами генов. А потом, ясное дело, парниковый эффект разрушил естественную экосистему. Выжить в кризисе могли лишь совершенно ненатуральные, модифицированные создания. Труднее всего в таких ситуациях приходится цивилизациям, которые ближе к природе. Потому-то Африка и пострадала едва ли не сильнее прочих.

– О, все мы изучали историю, – заметил Фиарон, – так что в общем-то мы в курсе.

– Ха! – рявкнул Кингсид. – Да вы, засранцы, и понятия не имеете, что такое настоящий генетический хаос. Это было по-настоящему страшно. Партизанские армии африканских наемников разграбили все генетическое оборудование. Они крушили... сжигали... а когда из Золотого треугольника двинулись наркобароны, все вообще полетело в тартарары!

Малверн поежился.

– Круто! Неплохо бы сесть в самолет и слетать посмотреть, как оно там. – Он повернулся к Фиарону. – Ты ведь летаешь на самолетах, Фиарон?

– Ясное дело. Тачки, сани, водные лыжи... само собой, управлюсь и с самолетом.

Кингсид поднял дрожащий палец.

– Мы отчаянно пытались спасти все, что возможно, поэтому решили воспользоваться тем, что с наибольшей вероятностью переживет климатический катаклизм. Слоновью ДНК мы поместили в кактусы, генные цепочки носорогов – в грибы... Да, мы в той схватке были Хорошими Парнями. Вы бы только видели, что вытворяли там безжалостные террористы!

Малверн выковырял что-то из зуба, задумчиво рассмотрел и отправил обратно в рот.

– Послушайте, доктор Кингсид, вся эта древняя история весьма поучительна, однако я никак не пойму, что она имеет общего с нашими образцами мозгового вещества.

– Это же желает узнать и Рибо-Зомби.

Фиарон застыл.

– Сюда приходил Рибо-Зомби? Что вы сказали ему?

– Ничего я не сказал этому жалкому недоноску! Ни слова он не вытянул из меня! Мерзавец очень надеялся что-нибудь вынюхать, но я отправил его обратно к высокооплачиваемым консультантам и масс-медиа, которые так его поддерживают.

Малверн протянул доктору пятерню.

– Кемп, ну ты просто супергуру! Натуральный Йода!

– Вы, мальчуганы, чем-то мне нравитесь, поэтому я вам кое-что подскажу. Видели когда-нибудь мозг натовского боевого шимпанзе? Если вы знаете, как присоединить частицы измененного мозгового вещества шимпанзе к собственным глиальным клеткам – не рискну сказать, что это безболезненно, – тогда в коре такое начнется... Башка распухнет что твой гриб-дождевик. – Кингсид сурово посмотрел на приятелей. – Все дело в аккумулировании ДНК, в этом весь секрет. В длинных, действительно длинных цепочках ДНК. Как бесконечная лента в шифровальной машине Тьюринга.

– Кемп, – мягко проговорил Фиарон. – Почему бы тебе вместе с нами не отправиться в Африку? Ты слишком много времени проводишь в своей ядовитой лаборатории вместе с вонючим пауком. Немного свежего воздуха джунглей тебе совсем не повредило бы. А нам так нужен проводник.

– Вы что, клоуны, и в самом деле решили отправиться в АФРИКУ?

– Да ясное дело. В Гану, в Гвинею, куда угодно. Организуем поездочку на уик-энд. Брось ты, Кемп, мы же скэбы! У нас есть камеры, у нас есть кредитные карты! Это же просто легкая прогулка.

Кингсид нахмурил снежно-белые брови.

– Любой, кто в своем уме, унес оттуда ноги десятки лет назад. Африка – это оборотная сторона Иммуносанса. Даже Красный Крест бежал оттуда впереди собственного визга.

– Красный Крест! – сказал Малверн Фиарону, и оба расхохотались. – Красный Крест, надо же!

– Ну-ну, – проворчал Кингсид. – Пойду посмотрю, что у меня есть на эту тему.

С этими словами он скрылся в глубине лаборатории, откуда вскоре послышался какой-то грохот.

Фиарон терпеливо опустился в классическое морщинистое кресло в стиле Фрэнка Гэри, а Малверн тем временем обшарил холостяцкую кухню Кингсида и был вознагражден блюдом медово-гуарановых кубиков.

– Крутая берлога у этого чудака, – заметил он с полным ртом. – Удивительно, как фибероптические каналы превращают сраную цистерну в натуральную лабораторию.

– Да это место как было сраным, так и осталось. Парень, конечно, не беден, но еще и выпендривается будь здоров.

Малверн прочистил горло.

– Давай внесем ясность, напарник. Я не добывал ничего приличного с конца прошлого года. Да и ты не в лучшей форме со своей семейной жизнью и всем таким прочим. Если хотим чего-то добиться, мы должны побить Рибо-Зомби.

Минуту Фиарон молча кивал. Как можно увильнуть от подобного вызова? Разве только если дать слово, что больше никогда не посмотришь в глаза своему отражению в зеркале.

Наконец, весь в пыли, появился Кингсид. В одной руке он держал бамбуковую клетку с черным как ночь вороном, в другой – пучок каких-то бумажных полосок.

– Кэндибайты! Я сохранил всю африканскую информацию на кэндибайтах. Я же в свое время на этих кэндибайтах состояние сделал. Съедобная бумага, сахарный субстрат и секретный информационный ингредиент.

– Эх... – ностальгически пробормотал Малверн. – Я обожал кэндибайты в бытность свою маленьким мальчиком в яслях Тайм-Уорнер-Дисней. А теперь кто-то из нас должен слопать эти древние лимонные бумажки?

– В этом нет необходимости, я принес Хекла. Хекл – устройство вербального вывода.

Фиарон внимательно посмотрел на ворона в клетке.

– Этот пучок перьев, наверное, ровесник «Виктролы».

Кингсид положил мятую бумажную полоску на стол и освободил Хекла из клетки. Черная птица клюнула бумажку и проглотила ее. Как только желудок птицы начал переваривать зашифрованные кэндибайты, ворон принялся прыгать по столу точно конь в заколдованных шахматах.

– Как вам ворон в роли доски для записей? – промурлыкал Кемп.

Хекл, тряся крыльями, превратился в уменьшенную копию Дельфийского оракула. Каркающим замогильным голосом птица поведала странную историю.

Отчаянная группа новоявленных Ноев собрала образцы африканской флоры и фауны, а затем запаковала ключевую генетическую информацию в самом чудесном из возможных контейнеров – в Панспецифической Микобластуле. Панспецифическая Микобластула представляет собой бессмертный химерический грибковый шар невероятной накопительной способности, волокнистый желудочный мешок, подвижный слизистый артефакт, апофеоз дарвинизма.