Уильям Гибсон - Нейромант

Она хрустнула костяшками.

— Отлично. Я получала свои деньги. Трудность появилась, когда схема, присаженная в клинике Чибы, оказалась несовместимой с отрубающим чипом. Так что рабочее время стало просачиваться, и я могла вспомнить его… Но это были просто плохие сны, и даже не всегда плохие.

Она улыбнулась.

— Потом это начало становиться странным.

Она вытянула из его кармана сигареты и зажгла одну.

— Дом разузнал, на что я тратила деньги. Мне уже вживили лезвия, но точная работа нейромоторов требовала еще трех операций. Поэтому увольняться с кукольной работы мне было совсем рано. — Она сделала затяжку, выпустила струю дыма, завершив ее тремя безупречными кольцами. — Так что подонок, который владел притоном, приготовил какие-то заказные программы. Берлин, место для всякого дерьма, понимаешь? Большой рынок для подлых делишек, Берлин. Я так и не узнала, кто написал эти программы, на которые меня переключили, но там была вся классика.

— Они знали, что ты замечала это? Что ты находилась в сознании, когда работала?

— Я не была в сознании. Это вроде киберпространства, но пустого. Серебро. Оно пахнет дождем… Ты можешь видеть собственный оргазм, это как маленькая сверхновая на самом ободке космоса. Но я начинала вспоминать. Типа снов, понимаешь. И они не сказали мне. Они поменяли программы и стали предлагать меня на рынке особых услуг.

Казалось, что она говорит с большого расстояния.

— И я знала, но помалкивала об этом. Мне нужны были деньги. Сны становились все хуже и хуже, и я убеждала себя, что хотя бы часть их была все-таки снами, но потом я стала понимать, что босс заимел небольшую, но постоянную клиентуру только для меня. Для Молли ничего не жалко, говорит босс, и делает мне сраную прибавку. — Она покачала головой. — Этот мудила заряжал в восемь раз больше, чем платил мне, и думал, что я не знаю.

— А за что он брал?

— Плохие сны. По-настоящему плохие. Одной ночью… одной ночью, я только что вернулась из Чибы.

Она бросила сигарету, утоптала ее каблуком и уселась, прислонившись к стене.

— На этот раз хирурги зашли далеко. Слишком. Они, должно быть, потревожили вырубающий чип. Я очнулась. Я была в процессе работы с заказчиком…

Она зарыла пальцы глубоко в темперлон.

— Сенатор, вот кто он был. Сразу узнала его жирную морду. Мы оба были залиты кровью. Мы были не одни. Она была вся… — Она сжала темперлон. — Мертвая. И этот жирный мудак, он говорил, "Что не так? Что не так?" Потому что мы еще не закончили…

Она начала дрожать.

— Так что, думаю, я дала сенатору то, чего он действительно хотел, понимаешь?

Дрожь прекратилась. Она отпустила темперлон и запустила пальцы обратно в свои темные волосы. — Дом разорвал контракт со мной. Мне пришлось некоторое время скрываться.

Кейс смотрел на нее.

— Так что Ривьера задел старую рану прошлым вечером, — сказала она. — Мне кажется, он хочет, чтобы я его жутко ненавидела, так чтобы я распсиховалась и полезла туда вслед за ним.

— За ним?

— Он уже там. Блуждающий Огонек. На приеме у леди 3Джейн, все это дерьмо с посвящением. Она там была в приватной кабинке, типа…

Кейс припомнил лицо, которое он видел.

— Ты собираешься убить его?

Она улыбнулась. Холодно.

— Он умрет, ага. Скоро.

— У меня тоже были гости, — сказал он, и рассказал ей об окне, пропустив то, что персонаж-Зоун сказал о Линде. Она кивнула.

— Может быть, он хочет, чтобы ты тоже кого-то ненавидел.

— Может быть, я ненавижу.

— Может быть, ты ненавидишь себя, Кейс.

— Как все прошло? — спросил Брюс, когда Кейс забирался в Хонду.

— Попробуй как-нибудь, — сказал он, протирая глаза.

— Просто видеть не могу, как такой парень ходит к куклам, — разочарованно сказала Кэт, прижимая большим пальцем к запястью дерм.

— Теперь можно ехать домой? — спросил Брюс.

— Конечно. Скинь меня на Жюль Верне, где бары.

Рю Жюль Верн была кольцевой авеню, опоясывающей середину веретена, а Десидерата пролегала вдоль всей его длины, завершаясь на каждом конце опорами световых установок системы Ладо-Эксон. Если вы свернете вправо с Десидераты и проследуете по Жюль Верн достаточно далеко, то обнаружите, что приближаетесь к Десидерате слева.

Кейс провожал глазами трицикл Брюса, пока тот не скрылся из виду, затем отвернулся и прошел мимо огромного, залитого ярким светом, новостного стенда, обложки дюжин глянцевых японских журналов пестрели лицами новых симстим-звезд этого месяца. Прямо над головой, вдоль стемневшей оси, голографическое небо искрилось причудливыми созвездиями, напоминающими игральные карты, грани кубиков, цилиндрические шляпы, бокалы мартини. Перекресток Десидераты и Жюль Верна образовывал некое подобие узкого ущелья, балконные террасы обитателей отвесных склонов Фрисайда возвышались, постепенно переходя в поросшие травой плато другого комплекса казино. Кейс увидел, как дрон-микросамолет грациозно накренился в восходящем потоке воздуха над зеленым краем искусственной горы, на секунды осветившись мягким сиянием невидимого казино. Это была разновидность беспилотного биплана из сверхлегкого полимера, его крылья были разрисованы под гигантскую бабочку. Затем он исчез за горным склоном. Кейс увидел блик неона, отраженного от стекла, не то объектив, не то лазерная турель. Дроны были частью системы безопасности веретена и управлялись каким-то центральным компьютером. Из Блуждающего Огонька? Он продолжил путь, мимо баров с названиями «Вверх-Вниз», "Парадиз", "Ле Монд", «Крикетер», "Сёдзоку Смит", «Неотложка». Он выбрал «Неотложку», потому что помещение было самым маленьким и забитым народом, но ему хватило нескольких секунд, чтобы осознать, что это было место для туристов. Нет гудения биза, только тускло-пьяное сексуальное напряжение. Он мельком подумал о безымянном клубе над кабинкой Молли, но картина ее зеркальных глаз, прикованных к маленькому экрану, разубедила его. О чем там сейчас вещал Зимнее Безмолвие? О наземных планах виллы Блуждающий Огонек? Об истории Тессье-Эшпулов?

Он купил кружку «Карлсберга» и нашел себе место у стены. Закрывая глаза, он чувствовал узелок ярости, маленький чистый уголек его гнева. Он все еще был там. Откуда он взялся? Он мог вспомнить что-то вроде озадаченности, когда его покалечили в Мемфисе, совсем ничего, когда он убивал для защиты своих деловых интересов в Ночном Городе, и слабую тошноту и отвращение после смерти Линды в надувном куполе. Но не гнев. Вдали, на маленьком экране разума, видимость Диана ударилась в видимость стены офиса взрывом мозгов и крови. Теперь он понял: ярость пришла в аркаде, когда Зимнее Безмолвие отозвал симстимовый призрак Линды Ли, отняв простую животную надежду на еду, тепло и место для сна. Но он не замечал ее, пока не пообщался с голо-конструктом Лонни Зоуна. Это было странно. Он не мог измерить ее.