Вадим Панов - Продавцы невозможного

И сейчас, сидя на кухне и дожидаясь, когда закипит вода, девушка просматривала пришедшие в коммуникатор сообщения.

«Любимая! Твои глаза…»

Прочь.

«Милая Патриция! Вспоминая нашу мимолетную встречу…»

Прочь.

«Мое сердце бьется…»

Прочь!

Их было много. И с каждым днем становилось все больше. Самые разные люди: романтики и циники, девственники и мачо, обладатели огромных состояний и мелкие служащие, женщины и мужчины, все они теряли голову, едва увидев Патрицию. Правдами и неправдами узнавали ее электронный адрес и наполняли ящик нежными посланиями. Присылали на дом цветы и дорогие подарки. Дежурили в Университете. Становились завсегдатаями любимых клубов девушки, старались «быть на виду», постоянно попадаясь на глаза и с трепетом ожидая, что Пэт обратит на них внимание. Системы не существовало, предсказать, кто из встреченных потеряет от любви рассудок, не было никакой возможности, и девушке оставалось принимать ситуацию как данность. Терпеть. Натянуто улыбаться. Не глядя, стирать приходящие в коммуникатор послания. И привыкать к мысли, что любой из них готов отдать за нее жизнь.

Патриция закрыла лицо руками и надавила на веки, пытаясь стереть вставшую перед глазами картину: окровавленный Кимура, рыдающая Матильда: «Я не могу ему помочь!» и Рус. Дрожащий от ярости и наполнившего душу холода Рус.

«Как?»

«Кто-то должен был умереть».

Это ее голос? Да, это ее голос. Горький и усталый. Да, это сказала она. Понял ли Рус, что она пыталась сказать?

«Кимура прикрыл тебя!»

Все верно – прикрыл, заслонил собой. А я прикрыла Джезе. Заявила свои права на мужчину, в глазах которого горит настоящий огонь, заявила перед духами Лоа, заставив их стерпеть оскорбление в собственном доме. И поэтому кто-то должен был умереть.

«Я просила Кимуру остаться».

«Кто бы тогда умер?»

«Скорее всего, я».

Соврала. Соврала. Соврала.

Соврала, искренне глядя в глаза. Обманула, но так было нужно, Рус не должен знать, что, не окажись Кимуры, смерть выбрала бы другую цель, но только не ее. Соврала. Рус не принимает и никогда не примет такую арифметику, никогда не станет играть жизнями. Рус хороший. А у Патриции есть цель.

Это был ее выбор. С самого начала был ее выбор. Но Кимура любил, а потому пошел, а пойдя – заслонил собой. Все правильно, счета закрыты, ни у кого нет претензий, она получила то, что хотела, Джезе жив, его спасла чужая кровь.

«Пэт не виновата! – Матильда поцеловала Кимуру в лоб. – Пэт не виновата».

Рус уселся рядом с мертвым другом, взял его холодную руку, опустил голову и очень-очень тихо произнес: «Я знаю».

Поймет ли? Примет ли? Простит? Пэт не знала. Зато поняла, что не должна сдерживаться, а потому села рядом и долго рыдала, закрыв лицо ладонями. А Рус… а Рус через некоторое время обнял ее и прижал к себе.

Коммуникатор пискнул, сообщая о приходе очередного пакета сообщений. Пэт просмотрела их, тяжело вздохнула, нажала кнопку «удалить все», взяла поднос с чаем и отправилась в кабинет отца.

Поговорить?

Да, наверное, нужно.

Просто поговорить, потому что Кирилл – единственный на Земле человек, с которым Пэт позволяла себе быть откровенной. Заставила себя быть откровенной с тех пор, как поняла, что Деда нет и больше не будет, а держать все в себе трудно, почти невозможно. Заставила и получила в ответ не меньшую открытость. Увидела, что у Кирилла нет от нее тайн, испытала чувство благодарности и… И, наверное, сделала первый шаг на своем пути.

– Чай.

– Спасибо. – Грязнов захлопнул книгу и вытащил из кармана позолоченную коробочку. – Я не слышал, когда ты вернулась.

– Минут двадцать назад.

– Значит, увлекся… Как прошел день?

– Неплохо.

– Развлекалась?

– В основном.

– Слышала о покушении на Джезе?

Вопрос был задан ровным, абсолютно бесстрастным тоном, однако Пэт с трудом сдержалась, едва не вздрогнула, едва не раскрылась… Патриция не хотела рассказывать о своих приключениях в Занзибаре. Пока не хотела. Не готова. Не сейчас.

– Ага, слышала.

– Я видел запись. – Кирилл задумчиво повертел в руке коробочку с пилюлями. – Видел, как он вернулся на сцену, весь окровавленный… И слышал отзывы: люди потрясены его мужеством.

– Джезе настоящий пастырь.

– Согласен, дочь. – Кирилл вновь помолчал. – А я-то считал его крестоносцем.

– Он такой и есть. – Пэт усмехнулась. – Просто теперь до него дошло, что слово тоже может быть мечом. К тому же… не будь он крестоносцем, он бы не вернулся.

– Тоже верно. – Грязнов уловил настроение дочери, понял, что она по каким-то причинам не хочет обсуждать Джезе, и поспешил закрыть тему.

Три пилюли на ладонь, затем – в рот. И много простой воды из бокала. Глаза закрыты, пальцы слегка подрагивают, но уже через несколько секунд все приходит в норму. Разглаживаются морщины на высоком лбу, поднимаются уголки губ.

Пэт знала, что даже руны не способны снять терзающую отца боль. Пробовала, несмотря на запрет, но помочь не сумела.

«У всемогущества есть границы, дочь».

От мучений спасает лишь загадочный препарат храмовников, но надолго ли хватит таблеток? Отец принимает их все чаще…

– Принести еще воды? – глухо спросила девушка, разливая чай.

– Нет, на сегодня хватит.

Сердце сжалось, а вот Кирилл улыбнулся. Дождался, когда дочь усядется напротив, взял свою чашку и поинтересовался:

– Как Рус?

– В восторге от новой игрушки.

– Ночует в мастерской?

– По-моему, ни разу не уснул с тех пор, как я пригнала ему «Ифрит». Матильда недовольна.

Грязнов понял, что случилось нечто серьезное, однако давить на нее не стал. Не говорит, значит, не готова. Время есть…

– Он уже разобрался, что к чему?

– Он уже фонтанирует новыми идеями.

– Мы в нем не ошиблись.

– Ты не ошибся, отец. Ты его нашел… и приручил.

– Приручить гения невозможно, – покачал головой Кирилл. – Я удержал его рядом, а вот тебе предстоит самое сложное – использовать его.

– И остальных.

– И остальных, – согласился Грязнов.

Первая чашка опустела. Кирилл дотянулся до подноса, налил себе еще и, подумав, смешал чай с молоком.

– Когда ты вошла, мне показалось, что ты чем-то обеспокоена.

– Нет, это не беспокойство.

– Ты чем-то недовольна?

– Я не знаю… – Патриция помолчала. – Писем становится все больше.

В конце концов, это почти по теме, почти о том, что случилось в Занзибаре. Ведь если бы Кимура не был влюблен, вряд ли бы он совершил то, что… вряд ли бы он… не стал бы, наверное, не прикрыл…

Пэт судорожно вздохнула, Кирилл сделал вид, что ничего не заметил. Переспросил:

– Писем любви?

– Да… – Девушка уже взяла себя в руки, грустно улыбнулась. – Теперь им достаточно просто меня увидеть. Если раньше требовался хотя бы секундный контакт: обращенный к ним вопрос, теплый взгляд, случайное прикосновение, то теперь они теряют голову, просто увидев меня. Приходят письма от людей, которых я даже не помню, с которыми столкнулась на улице или в ресторане.