Вадим Панов - Поводыри на распутье

Грязнов поставил на карту все, рискнул всеми жизнями, за которые отвечал, рискнул – и выиграл.

– Я не слышу никаких голосов, – угрюмо произнесла Пэт. – Я не чувствую никакой сверхъестественной силы.

– Ничего удивительного, Патриция, – тихо ответила гадалка. – Ведь наши боги мертвы. – И после короткой паузы добавила: – В этом мире им не возродиться.

– Будем говорить только о том, о чем можно? – хмуро поинтересовался Илья.

– Нет, – усмехнулся Корнелиус. – Будем говорить обо всем.

– Нас слушают.

Ежов вздохнул, вытащил из кармана блестящую коробочку и продемонстрировал Дементьеву зеленый диод:

– Видишь?

В глазах молодого человека затеплилась надежда. Если не слушают – значит, все не так плохо. Значит, есть шанс, что Корнелиус поможет.

– Я – храмовник, – напомнил Ежов. – А Мертвый не ссорится с Мутабор.

– Ты меня вытащишь?

Корнелиус помрачнел:

– Не сразу.

Дементьев похолодел.

За несколько дней в «Пирамидоме», пообщавшись с дознавателями и общественным защитником, Илья понял, что Ежов – его единственная надежда. Только с помощью связей храмовника, а также связей Грязнова – «из-за которого, черт бы его побрал, я здесь оказался!» – можно выйти на свободу. И вот такой удар.

– Помоги мне, Корнелиус! – Дементьев был близок к истерике. – Помоги!!

– Мертвый закусил удила, – сочувственно произнес Ежов. – Его крепко прижали. После бунта на СБА повесили всех собак, и теперь безы зверствуют. Всем, кого берут, дают дикие сроки. Деньги, связи – все пошло к черту. Политика, Илья, хренова политика.

– Корнелиус, я… Вытащи меня!

– Я встречался с Кириллом, – сообщил храмовник. – Он чувствует свою вину и готов помочь. Но не сейчас.

– Я хочу на свободу!

– Ты можешь успокоиться?! Я не могу говорить с орущим сопляком! Взгляни на происходящее трезво!

Дементьев всхлипнул, вытер глаза рукавом.

– Извини.

– Ничего страшного. – Ежов помолчал. – Я тебя понимаю.

– Неужели?

– Сам когда-то… ладно, сейчас не об этом… – Корнелиус чуть подался вперед: – Короче. Тебе придется посидеть месяцев шесть-девять. Максимум – год. Потом мы тебя вытащим. Или договоримся с безами, или как-нибудь еще.

– Как это – «еще»?

– Сейчас ты должен подумать вот о чем… – Ежов сделал вид, что не услышал вопроса. – Если останешься в тюрьме «Пирамидома», тебя посадят к участникам бунта, а среди них полно уголовников, смекаешь?

– Не хочу, – затряс головой Илья.

– А если выберешь Африку, мы сможем устроить тебя к машинистам.

«Африка!» Кошмарный сон любого ломщика.

Но Дементьев не колебался ни секунды:

– Согласен!

– Увы, друзья, «План А» провалился, – произнес Холодов, медленно переводя взгляд со Старовича на Кауфмана. – Нам не удалось сохранить проект в тайне…

– Удалось, – буркнул Мертвый. – Слухи есть слухи, а фактами никто не располагает. Мы можем…

Президент «Науком» учительским жестом поднял вверх указательный палец, и Кауфман замолчал.

– Мы привлекли к себе ненужное внимание, – спокойно продолжил Холодов. – Да к тому же рассорились едва ли не со всеми потенциальными союзниками.

– Если у человека исчезли враги – значит, он умер!

– Макс! Хватит шутить! – не выдержал Старович. – У нас трудности!

– Временные неурядицы!

– Временными неурядицами можно было назвать проблемы с Фадеевым, – отрезал президент «Науком». – Сейчас же против нас спланировали атаку по всем фронтам разом, и отбились мы с большим трудом.

– Но ведь отбились!

– Нет, – покачал головой Холодов, – не отбились. Моратти снова избран президентом СБА, а это означает, что максимум через два месяца ты лишишься поста.

Кауфман угрюмо засопел и отвернулся.

– Моратти настроит против нас большинство корпораций, прижмет к стене и заставит подчиниться. Мы потеряем все. – Холодов помолчал. – Пока у нас есть время и есть возможность маневрировать, я голосую за переход к «Плану Б».

– Поддерживаю, – кивнул Старович. – Иначе нам не выкрутиться.

– Считаю решение преждевременным, – глухо обронил Кауфман.

– Когда нужно стоять насмерть, ты незаменим. – Холодов посмотрел на взъерошенного Макса и грустно улыбнулся. – Но сейчас на кону судьба всего проекта. И я пойду на компромисс.

В отличие от якобы всенародного волеизъявления, принятого в государствах, избрание президента главной силовой структуры Анклавов проходило в камерной обстановке. И весьма быстро. Обсуждение кандидатур, сколачивание партий и союзов, заключение договоренностей и получение гарантий – всем этим занимались не в кулуарах конференции, а заранее, и в Цюрих главы корпораций прибывали определившимися.

Смерть Макферсона, как и рассчитывал Моратти, оказалась ему на руку. Верхолазы, успевшие примкнуть к партии неудачливого шотландца, в большинстве своем перешли на сторону Ника, в том числе ключевые игроки – американцы, что привело к уверенной победе действующего президента еще в первом туре.

Моратти принимал поздравления, улыбался, раскланивался, но на душе у него было неспокойно: за три часа до назначенного на девять вечера торжественного приема русские приглашали верхолазов на закрытое и «необычайно важное» совещание.

Доступ в конференц-зал строго ограничили: только главы корпораций. Никаких «балалаек». Никаких сопровождающих лиц, секретарей, помощников или крупных акционеров – только свои, только подлинные лидеры Анклавов. И Моратти, чье только что подтвержденное положение ставило его в один ряд с верхолазами.

Заинтригованные гости не опаздывали, собрались вовремя, с нетерпением ожидая выступления Холодова, и, говоря откровенно, не были разочарованы.

– Я благодарен за то, что вы столь дружно откликнулись на мое приглашение. – Президент «Науком» уверенно оглядел коллег. – Не хочу, чтобы Ник опоздал на прием в свою честь… – По залу прокатился смешок. – Поэтому сразу перейду к делу. Запись, пожалуйста.

На развешанных по стенам мониторах появилось изображение стоящего в ангаре вертолета.

– Вы видите съемку одного из экспериментов, проходящих на полигоне «Науком». Двигатели вертолета модифицированы под новый источник энергии, разработанный не так давно в Анклаве Москва. Трубка, которую держит в руках техник, содержит аккумулированный заряд… Или что-то в этом роде. – Холодов улыбнулся: – Я не силен в технике.

На этот раз на шутку не среагировали – верхолазы были слишком увлечены записью.

– Такой, с позволения сказать, заправки, хватает боевому вертолету на тридцать часов полета.

Машина поднялась в воздух. Запись закончилась.

– Нефть и батареи Ллейтона – вчерашний день, – громко произнес президент «Науком». – Мы стоим на пороге новой эры.