Агата Озолс - Мишка и Трубочист

Мишель счастливо рассмеялась и побежала, перепрыгивая через ступени.

Оказывается, можно быть счастливой, просто глядя на то, как мужчина ест. Сидит за столом напротив и орудует вилкой. Жмурится от удовольствия и хвалит. Благодарит.

Мишель смотрела на трубочиста и ощущала, как растет в груди теплый, светлый комок, ее персональное солнышко. Это же счастье, ведь верно?

Подперев щеку кулаком, Мишель сидела, боясь шелохнуться. Казалось, одно неловкое движение, и все измениться.

Михаэль снова почувствовал ее состояние, поднял глаза от тарелки, улыбнулся.

— Что? — спросила Мишель.

— Вот именно, что? — он промокнул губы льняной салфеткой.

— Смотрю на тебя.

— Я ем, а ты меня смущаешь.

— Прости, — она послушно опустила взгляд на собственные руки. — Я больше не буду.

— Нет, нет, — возразил Михаэль, — смотри. Пожалуйста. Мне приятно.

Она вновь подняла на него глаза, и Михаэль зажмурился от ее, такого сияющего, взгляда.

— Еще салат? — предложила Мишель, заметив, что его тарелка опустела.

— Нет, спасибо. Я наелся.

— А кто-то обещал съесть холодильник, — подколола его Мишель.

— Старею, наверное.

— Хочешь кофе?

— Очень.

Она не успела подняться из-за стола, Михаэль ее опередил.

— Сиди, я сам.

Мишель смотрела, как ее трубочист варил кофе. Родной, любимый. Как же она соскучилась по нему, как истосковалась. Как она вообще могла подумать, будто сможет жить без него? Разве это жизнь? Так, существование.

Михаэль разлил кофе по кружкам, опустился на стул.

— Ты меня простишь? — спросил неожиданно.

— Я? За что?

— За то, что дурак, — горько усмехнулся он.

— Разве? — усомнилась Мишель.

— Конечно, дурак. Я не должен был уезжать из Москвы, не поговорив в тобой.

— Я не должна была пропадать, не оставив хотя бы номер телефона, — возразила она.

— Уговорила, мы достойны друг друга.

— Достойны, — согласилась Мишель, а потом спросила то, что волновало ее: — Ты надолго?

— Хотел бы ответить, что навсегда, но через четыре дня мне надо быть дома.

— Значит, у нас есть четыре дня?

— Есть.

— Это хорошо.

Михаэль разлил остатки кофе по кружкам.

— Почему ты прилетела сюда?

— Мне надо было изменить свою жизнь. Иначе я не смогла бы.

— Не смогла бы что?

— Ничего. Ничего не смогла бы без тебя.

Она замолчала, наткнувшись на его пристальный взгляд.

— Какой у тебя интересный браслет, — заметил Михаэль.

— Это твой подарок. Не узнаешь?

— Почему? Узнаю, конечно.

— Кто такая Илзе? — прямо спросила Мишель.

Он небрежно махнул рукой, показывая, что никто и говорить о ней не стоит, но перехватил ее серьезный взгляд и ответил:

— Сестра моей друга. Дизайнер, помогавший сделать лофт. Очень навязчивая женщина.

— Не невеста?

— Упаси меня господь, — ответил Михаэль. — Нет.

— Она была у тебя дома.

— Она заехала за моими вещами, всего лишь дружеская услуга.

— Она была в тапочках, — голос, помимо ее желания, звучал обвинительно.

— Тапочках? — не понял Михаэль.

— Да, в женских тапочках.

— Не знаю, у меня нет никаких женских тапочек.

— Но на ней были.

— Это так важно?

— У меня в твоем доме не было тапочек.

— Купим, — твердо пообещал Михаэль. — Вот прилетишь, а они стоят в коридоре, тебя ждут. И я вместе с ними.

— В коридоре? — она позволила себе иронию.

— Нет, у меня не хватит терпения ждать тебя в коридоре. Я буду встречать в аэропорту.

— Она выпроводила меня из твоего дома и сумку с вещами отдала.

— Сумку? Твою сумку?

— Только не говори, что ты этого даже не заметил!

— Ты думаешь, я сплю твоей сумкой?

— Там были все мои вещи, даже зубная щетка.

— Да, я все собрал. Зубную щетку положил, когда вернулся из Москвы и решил, что между нами все кончено.

— Помогло?

— Нет, не помогло. Я убрал твою сумку в шкаф, но легче мне от этого не стало. Почему ты уехала, не попрощавшись? Не оставив номера телефона?

— Про телефон я просто забыла, — пояснила Мишель. — Понимаешь, позвонила Настя, сказала, что Виннер лежит в больнице с пневмонией, на ИВЛ. Я безумно испугалась. Металась по дому, искала лист бумаги и ручку, чтобы написать тебе записку. Не нашла и написала помадой самое важное. Только в Москве поняла, как сглупила. Я даже фамилии твоей не знала. Ни фамилии, ни адреса, ни телефона. Павел болел, я каждый день ездила к нему. Мне все казалось, что это вот-вот закончится, и я смогу вернуться. Но ничего не заканчивалось. Меня засасывало какое-то болото, никак не могла из него выбраться. А потом Павел предложил вновь быть вместе, а услышав, что я этого не хочу, признался, что ты приезжал. Господи, я чуть с ума не сошла, когда слушала, что он тебе наговорил! Как только смогла вырваться с работы, полетела к тебе, а там женщина. Молодая, красивая. Говорит, что твоя невеста. Что у вас свадьба в мае.

— Почему ты не дождалась меня?

— Дождалась. Я видела, как вы целовались у машины, а потом уехали.

— Мы не целовались. Эта пьяная дура повисла на мне. Пришлось везти ее к брату.

— Я ждала тебя всю ночь, сидя под дверью.

У Михаэля вытянулось лицо.

— Где?

— В подъезде твоего дома. Всю ночь.

— Вот я дурак! — он схватился за голову. — Я выпил рюмку и завалился спать.

— Где?

— У Андреаса, где же еще. Привез эту малахольную, сдал с рук на руки. Он ее запер в спальне и предложил по пятьдесят грамм коньяка. Я отказывался, собирался домой. А потом махнул рукой. Кто меня дома ждет? Никто. Так какая разница, где спать?

— Я тебя ждала.

— Клянусь, буду ночевать только дома, — торжественно пообещал Михаэль.

— Клянусь всегда быть на связи, — в свою очередь дала слово Мишель.

— Ловлю тебя на слове, — он погрозил ей пальцем.

Они замолчали, жадно разглядывая друг друга. Их тянуло друг к другу, как магнитом. Медлили, словно никак не могли решиться. Поверить, что наконец-то встретились. И никуда не надо спешить, и нет никого между ними. Хотелось дотронуться. Прижаться губами. Ощутить такое родное тело. Но никто не решался сделать первый шаг.

Мишель не выдержала первой.

— Можно я тебя поцелую? — спросила чуть слышно.

Но Михаэль услышал. Или предугадал? Не стал отвечать. Просто потянулся ей навстречу.

Четыре дня вместе, под одной крышей.

Конечно, Мишель нужно было ходить на работу. Каждое утро Михаэль отвозил ее в больницу, сидя за рулем арендованного ею японца, а по вечерам забирал. Пока она вела прием или оперировала, Михаэль ждал ее дома. Он готовил ужин или работал, лежа на кровати. Иногда читал. Мишель было подумала, что ему скучно и предложила прогуляться, на что Михаэль честно ответил, что гулять без нее ему совершенно неинтересно. Поэтому они гуляли, когда она заканчивала смену. Один раз Мишель отвезла его в бухту Нагаева и показала памятник Высоцкому, у которого еще недавно, весной, предавалась горьким раздумьям.