Аластер Рейнольдс - Алмазные псы [сборник litres]

Но я ничего не знал о самом двигателе. Глядя на мой толстый эксплуатационный журнал со всеми заметками и примечаниями, можно было предположить, что за этим стоит глубокое научное понимание основных принципов работы двигателей. Ничего более далекого от истины и представить невозможно. Двигатель сочленителей оставался для нас истинным чудом, которое нам преподнесли на тарелочке, словно свернувшегося клубком дракончика. Вместе с ним мы получили инструкции, как управлять его пламенем, но нам было строго-настрого запрещено изучать его тайны. Важнейшее правило обращения с двигателем сочленителей было очень простым: ничто внутри его не нуждается в нашем обслуживании. Стоит залезть внутрь, например с целью разобрать и воспроизвести его, и он самоуничтожится, вспыхнув крохотной новой звездой, энергии которой достаточно, чтобы расколоть небольшую луну. В заселенном космосе найдется немало огарков с умеренной остаточной радиацией, свидетельствующих о неудачных попытках нарушить этот запрет.

Как правило, ультра это не заботило. Их корабли по определению имели двигатели сочленителей. Это только правительства и планетарные богатеи продолжали учиться на своем горьком опыте. Доводы сочленителей были просты до жестокости: заложенные в их двигатели принципы недоразвитое человечество еще не готово постичь. Предполагалось, что мы должны радоваться уже тому, что заполучили эти диковины, а не тыкать своими толстыми обезьяньими пальцами в их внутренности.

И пока они работали, мало у кого из нас возникало желание разобраться с их «анатомией».

Погода отступила на шаг.

– Боюсь, у меня плохие новости. Я надеялась, что регуляторы ошибаются, видя неисправность там, где ее нет… Но это не тот случай.

– Ты чувствуешь, что двигатель на самом деле поврежден?

– Да, – ответила она. – И именно этот, правый.

– Что с ним не так? Мы можем исправить?

– Один вопрос за один раз, Иниго, – снисходительно улыбнулась Погода и продолжила: – Жизненно важные элементы двигателя получили серьезные повреждения, настолько серьезные, что система авторемонта не может сними справиться. Двигатель не окончательно вышел из строя, но некоторые маршруты реакций теперь невозможно просчитать, и поэтому мы наблюдаем такое резкое падение мощности. Двигатель вынужден использовать другие маршруты – те, которыми еще может управлять при имеющихся ресурсах. Но они не дают на выходе нужной энергии.

Она объяснила мне все и в то же время ничего.

– Честно говоря, я мало что понял, – признался я. – Хочешь сказать, что его нельзя починить?

– Можно, но не здесь. Только на специализированном заводе у сочленителей. А мы лишь сделаем еще хуже.

– Но мы не сможем лететь на одном левом двигателе без переделки всего корабля. Если бы рядом находился какой-нибудь спутник или астероид, это был бы выход, но мы слишком далеко от них.

– Извини, что не могу сообщить ничего лучшего. Вам нужно просто смириться с тем, что полет продлится дольше, чем вы ожидали.

– Все еще хуже. К нам подкрадывается другой корабль, вероятно еще один рейдер вроде Вулиджа. Он уже близко. Если мы не сумеем убежать, он вскоре нападет на нас.

– Вот интересно, почему ты не сообщил мне все это чуть раньше?

– И что бы от этого изменилось?

– Возможно, доверие между нами.

– Извини, Погода. Я не хотел тебя отвлекать. Решил, что все и так очень плохо.

– А еще ты решил, что если меня не отвлекать, я сотворю чудо?

Я безнадежно кивнул. Как бы наивно это ни выглядело, я действительно надеялся, что стоит Погоде взмахнуть рукой над поврежденным двигателем – и тот мгновенно восстановит желанную полную тягу. Но знать принципы работы двигателя – это одно, а чинить его – совсем другое.

– У нас в самом деле нет выхода? – спросил я.

– Двигатель уже делает все необходимое, чтобы обеспечить максимально возможную при таких повреждениях тягу. Не вижу никакого способа что-то улучшить.

Отчаявшись найти какой-либо источник оптимизма, я вернулся мыслями к тому, что Погода сказала несколькими минутами раньше.

– Когда ты говорила о маршрутах реакций, это, видимо, означало, что двигателю нужно что-то рассчитать, чтобы он заработал как следует?

Погода смутилась:

– Я и так сказала слишком много, Иниго.

– Но если мы все скоро погибнем, какая разница, что ты мне расскажешь? А если нет, то я клянусь, что буду молчать. Как ты на это смотришь?

– Никто даже близко не подошел к пониманию того, как работают наши двигатели, – начала Погода. – Разумеется, мы тоже приложили к этому руку, не поскупившись на ложную информацию. И это приносит результаты. Мы внимательно следим за коллективными попытками разгадать наши секреты. У нас есть средства помешать любым исследованиям, которые могут пойти в правильном направлении. Но пока еще ни разу не было повода воспользоваться даже самым простым из них. Если я раскрою тебе ключевую информацию, у меня будет больше причин беспокоиться из-за этого, чем из-за моего положения изгоя. Мои соплеменники придут за мной. Они выследят меня, а потом и тебя. Сочленители признают допустимым любой необходимый шаг, вплоть до ограниченного геноцида, для защиты секретов С-двигателя.

Погода замолчала, и я уже подумал, что больше ничего не услышу, но потом продолжила тем же мрачным тоном:

– Однако следует признать, что существуют разные уровни секретности. Я не могу раскрыть тебе во всех подробностях физические принципы, на которых зиждется работа двигателя. Скажу только, что внутренние процессы в нем, когда он исправно функционирует, чрезвычайно сложны и хаотичны. Ваш корабль может спокойно лететь на постоянной тяге, но реакции в двигателе далеки от нормы. В каждом двигателе таится ад: там все бурлит под воздействием чудовищных и непредсказуемых изменений состояния.

– Которые двигатель должен держать под контролем.

– Да, и для этого ему необходимо решать чрезвычайно сложные вычислительные задачи. Когда все в порядке, когда двигатель исправен и работает в нормальном режиме, он с этой нагрузкой справляется, но если потребовать от него слишком многого или каким-то образом повредить, нагрузка резко возрастет. В конце концов она превысит возможности двигателя, и реакции станут неконтролируемыми.

– Как взрыв новой звезды.

Погода удостоила мои слова едва заметным кивком:

– Почти.

– Можно я уточню? – спросил я. – Значит, наш двигатель поврежден, но он мог бы еще работать, если бы вычисления не были такими сложными, правильно?

– Да, – сдержанно ответила Погода. – Но не стоит недооценивать то, насколько усложнились теперь эти вычисления. Я чувствую, какое напряжение испытывает двигатель даже сию секунду, когда просто сохраняет статус-кво.