Сэмюэль Дилэни - Нова. Да, и Гоморра

Он вытащил большой палец из драного кармана, и мы обменялись рукопожатиями. Покрытая слоем грязи, мозолистая, это была рука очень крупного мужчины, который грыз ногти с раннего детства.

— Да? Какие такие изыскания?

На пальце красовался изумительный перстень.

— Мы из Мирового энергетического комитета.

Взять золотой самородок неправильной формы…

— Так я и думал. Видел вашу машину там, на дороге.

…раза в три больше, чем хороший вкус дозволяет для перстня…

— Нам сообщили, что этому району недостает энергии для такого количества жителей.

…провертеть в нем дырку для пальца, чтобы почти все неровности остались с одной стороны…

— Наверное, козлы из Хайнсвиля нажаловались. А мы живем тут, а не в Хайнсвиле. Не понимаю, какое им до нас дело.

…в золотой кратер, не по центру, вставить опал размером с ноготь его… нет, моего большого пальца…

— Мы должны проверить. Недостаток энергии — это всегда плохо.

…в кончики трех держащих опал зубцов вставить по бриллиантику…

— Вы так думаете?

…а по неровностям и складкам блестящего металла раскидать кусочки сподумена, пиропа, шпинели — все абстрактно, все великолепно.

— Послушайте, мистер, — сказал я, — в докладе из Хайнсвиля говорится, что на этой горе проживает более двадцати человек. В Энергетическом комитете не зарегистрировано ни одной розетки.

Он сунул руки в задние карманы:

— И впрямь, я вроде ни одной не видел.

— Сколько энергии и сколько розеток должно быть доступно каждому, устанавливает закон, — сказала Мейбл. — Мы будем прокладывать здесь линии сегодня днем и завтра утром. Мы не собираемся доставлять вам неприятностей и не хотим, чтобы их доставляли нам.

— Почему вы думаете, что кто-то может доставить вам неприятности?

— Ваша приятельница уже попыталась отрезать мне голову.

Он нахмурился и глянул в путаницу корней. Потом вдруг перегнулся через ствол и размахнулся рукой:

— А ну, вылезай отсюда, Питт!

Девушка взвизгнула, между корней мелькнуло ее лицо (гладкие волосы, россыпь прыщей на худых щеках и остром подбородке), звякнули метательные лезвия на бедре, и она пропала в лесу.

Когда мужик повернулся, я увидел у него на плече татуировку: крылатый дракон обвил свастику и грызет ее.

Мейбл продолжала:

— Утром мы закончим внизу, а днем потянем линию наверх.

Он ответил полукивком (опустил голову и не поднял), и тут до меня дошло, что мы что-то делаем не так.

— Мы не сделаем вам ничего дурного, — сказал я.

Он снова положил руки на пояс.

— И вы поможете нам, если объясните это другим. Если у кого-нибудь возникнут вопросы, если что-нибудь будет неясно, можно прийти и спросить меня. Я секционный дьявол Джонс. Просто подойдите к Ядозубу и спросите Блэки.

— Роджер… — дальше последовала непроизносимая польская фамилия, которая начиналась на «ж» и заканчивалась на «ы». — Если возникнут затруднения, можете обращаться ко мне. Хотя не обещаю, что смогу помочь.

Хорошая заключительная фраза. Только Роджер стоял и никуда не уходил. И Мейбл явно не одобряла происходящее.

— А где здесь люди в основном живут? — спросил я, чтобы заполнить паузу.

Он вскинул подбородок:

— В Небесной обители.

— У вас есть кто-нибудь старший, мэр или староста, с кем я мог бы поговорить?

Роджер посмотрел на меня так, словно выбирал, куда бы врезать, чтоб я сразу отключился.

— Именно поэтому я здесь и разговариваю с вами.

Я не спросил: «Ты?!» Я сказал:

— Тогда, может, поднимемся в поселок? Мне надо узнать, сколько людей там проживает, предложить оборудование, разобраться, что предстоит сделать.

— Вы хотите подняться в Обитель?

— Если можно.

Он сжал кулак и перстнем почесал себе шею.

— Хорошо. Только дальше вы на этом не проедете. — Он махнул в сторону хамелеона.

— Тогда, может, вы нас проводите?

Роджер задумался.

— Ну конечно. — Он растянул губы в улыбке, показав желтую клеть зубов. — И назад тоже доставлю.

Маленькая победа.

— Подождите минутку, — сказала Мейбл, — мы сходим к машине, предупредим водителя.

Мы зашагали к хамелеону.

— Что-то не слышу радости в твоем голосе по поводу моей попытки заключить мир.

— Разве я сказала хоть слово?

— А я как раз ждал его. Ты, Мейбл, представляешь, как живут эти люди, если Роджер у них глава Торговой палаты?

— Вполне.

— Он ничем не лучше тибетских селян. А девчонку видела? И это в середине двадцать первого века!

— …у канадской границы. Скотт, — сказала Мейбл, — отвези меня и Сью обратно. Блэки, если к ночи не вернешься, мы отправимся тебя искать.

— Ты разве не со мной? — Я глянул в озадаченное лицо Скотта и добавил: — Да не волнуйся ты, куда я денусь? Сью, отдашь мне рубаху?

— Ой, простите ради бога! Вот, держите. Правда, она еще сырая…

— Мейбл, может, все-таки пойдем вместе?

— Блэки, два дьявола во главе операции — слишком много. А если не останется ни одного, возникнут проблемы другого порядка. Ты теперь взрослый дьявол. Сам знаешь, что делаешь. И я знаю. Боюсь, ты сошел с ума.

— Ме-е-ейбл…

— И хватит об этом! Сей добро, если сможешь. Если это избавит нас хоть от десятой доли хлопот, с которыми, я уверена, мы столкнемся, я буду тебе очень благодарна.

Она с решительным видом, Сью и Скотт — с обескураженным забрались в хамелеон.

— Да… — Мейбл снова высунула голову, — верни им это. — Она протянула мне метательное лезвие. — До вечера.

Хамелеон тронулся вниз по серпантину. Я натянул рубаху, сунул лезвие за пояс и пошел к Роджеру.

На лезвие он особого внимания не обратил, так, скользнул взглядом, но, кажется, в этот момент мы оба подумали друг про друга что-то очень нехорошее.

— Ну, пошли.

Он перелез через ствол. Я за ним.

Сразу за деревом лежал старенький двутурбоптероцикл. Роджер поднял его за черно-желтое облупившееся крыло, по форме как у летучей мыши. Свободной рукой взялся за рукоятку управления. Другой рукой с тем равнодушием, за которым мы иногда пытаемся скрыть сильные чувства, погладил крыло.

— Давай прыгай на мою метлу, и я отвезу тебя в Обитель ангелов. — Он улыбнулся.

И я многое понял.

Итак:

описывающее феномен, возникший около полувека назад, когда число, обозначающее год, было с тремя нулями. (Примерно в то же время начали прокладывать первые кабели, а по миру начали рыскать демоны в серебристых доспехах, сращивая разрывы, чиня реле, заменяя износившиеся защитные оболочки. Социологические связи выведите, пожалуйста, сами.) Тогда птероциклы вошли в моду как средство передвижения на небольшие (а иногда и вполне приличные) расстояния. И тогда же они полюбились довольно странной группе асоциальных личностей. Они называли себя индивидуалистами, но перемещались стаями. Недовольные современным обществом, выуживали из прошлого символы самых деструктивных эпох: череп и кости, фасции, свастику, гильотину. Их обвиняли в самых гнусных поступках, иногда оправданно, иногда нет. Они называли себя ангелами (Ночные Ангелы, Красные Ангелы, Ангелы Ада, Кровавые Ангелы; одно из этих названий было позаимствовано у сходного популярного культа полувековой давности [23] Они называли себя ангелами (Ночные Ангелы, Красные Ангелы, Ангелы Ада, Кровавые Ангелы; одно из этих названий было позаимствовано у сходного популярного культа полувековой давности . — «Ангелы Ада» — один из крупнейших в мире байкерских клубов. «Ангелов» называют «бандой мотоциклистов» и обвиняют в торговле наркотиками, рэкете, убийствах и т. д. Члены клуба утверждают, что являются мирными любителями мотоциклов и объединяются для совместных мотопробегов и тому подобного. . Впрочем, и большинство их мифологических побрякушек было взято напрокат). Общепринятое социологическое объяснение: реакция на децентрализацию, последние рецидивы насилия. Психологическое: на что похож птероцикл? Две круглые турбины, на которых сидишь между крыльями, и шестифутовая металлическая оглобля растет между ног, ею нужно править (отсюда и название «метла») — и больше ничего, кроме очков, между тобой и небом. В общем, понятно, о чем речь. И последнее. Ангелы были продуктом рубежа веков. Уже лет тридцать про них никто не слышал. Они исчезли вместе с неоновыми пуговицами, насморком и прозрачными виниловыми шортами. Да, подростки двадцать первого века чего только не вытворяли!