Сэмюэль Дилэни - Нова. Да, и Гоморра

Я прищурился:

— Наверно. Пойдем в дом.

Темнота и крик. Ее крик.

Сначала искры с сухим треском бегут по ее ногам, освещая скалы и землю. Потом — тишина, ни звука, ни вскрика. Она почти падает, резко выпрямляется, серебрятся гетры. Треск-треск-треск. Огонь хлестнул еще выше, она взмахивает руками (пытаюсь сказать себе: «Она уже мертва…»). А силуэт все колеблется, словно вырезанный из белой бумаги и фольги, пылает на огромном ребристом кабеле, уложенном в вырытую нами траншею.

— Все думаешь о своем повышении?

— А?

Я поднял голову и посмотрел на Скотта, уставившего в меня веснушчатый палец. Веснушки, с десятицентовик величиной, цветом как медный пенни, покрывали его лицо, губы, руки, плечи, терялись в золотистых волосах на груди и животе.

— Каково это — быть секционным дьяволом? Два года я ждал этой должности! — (Веснушчатые пальцы щелкнули в воздухе.) — Обойти меня и назначить тебя! — Он откинулся на подвесной койке, сунул лапу под монтажный пояс и зашкрябал ногтями по животу.

Я покачал головой:

— Да нет, я не об этом думал. Так, вспоминал один случай. Ничего особенного.

Ночь неслась за окнами.

Ядозуб мчался вперед.

Свет мазнул по стеклам и ускользнул прочь.

Скотт резко сел, ухватился за пальцы ног и нахмурился:

— Порой мне кажется, я всю жизнь так и пропляшу на этих чертовых струнах простым линейным демоном в серебристом костюме. — Он кивнул на чертеж шестнадцатифутового кабеля в разрезе. — Стукнет тридцать пять, на пенсию потянет — а осталось-то всего ничего, меньше десяти лет, — и что я смогу сказать? Что хорошо работал? — Он зажал край койки в кулаке. — А что ж карьеру не сделал? Значит, не очень-то хорошо работал. — Пальцы разжались, руки взметнулись кверху. — Приходит черномазый вроде тебя, устраивается на работу, и через три года он уже секционный дьявол!

— Как демон ты лучше меня, Скотт.

— А то я не знаю. — Он хохотнул. — Но вот что я тебе скажу: из хорошего демона не всегда выходит хороший дьявол. Там нужны другие умения. Другие таланты. Черт, Блэки, как друг, я мог бы к тебе и не цепляться. Скажи, когда освободишь эту конуру? Буду привыкать к чьему-нибудь еще барахлу. Ты как, останешься на Ядозубе?

— Меня вроде собирались перевести на Игуану. С учетом волокиты это недели через две, не раньше. Пока буду, наверное, просто помогать Мейбл. Она выделила мне помещение прямо над двигателем. Я ей пожаловался, что ты храпишь, и мы решили, что так будет лучше.

Вроде обменялись выпадами по-честному. Скотт молча кивнул.

Я пошевелил мозгами, что бы еще сказать, и добавил:

— Мне потребуется помощник, и я могу выбирать…

— Да пошел ты! — Он откинулся на спину, так что теперь я видел только его ноги. (Под койкой: один белый шерстяной носок [серый на пальце], журнал, три гаечных ключа.) — Я писанины не люблю. Следить за компьютерами, распутывать, что ты там напутал, составлять и отслеживать заявки, и все это за меньшую зарплату?..

— Я не уменьшу тебе зарплату.

— Все равно я скоро озверею.

— Так и знал, что ты это скажешь.

— Так и знал, что ты вынудишь меня это сказать.

— Ну ладно, — сказал я. — Мейбл просила меня к ней заглянуть.

— Ну ладно, шагай. Хитрая дьяволица Мейбл. Слушай! Ты ведь теперь будешь отбирать новеньких? Будь другом, подыщи мне какую-нибудь девчонку вместо себя!

— Если получится. — Я улыбнулся и вышел.

Рассказать про чрево Ядозуба?

С три четверти мили коридоров (много меньше, чем на шикарном океанском лайнере), два машинных отделения, которые приводят в движение регулируемые гусеницы, несущие нас по суше и по морю; кухня, столовая, электрощитовая, штурманская рубка, кабинет, ремонтная мастерская и так далее. Со всем этим добром в брюхе Ядозуб ползет в ночи (крейсерская скорость около полутора сотен км), вдоль огромных кабелей, которые (спасибо Мировому энергетическому комитету) опутывают планету и сплетают вечер с ночью, утро с полднем, сегодняшний день с завтрашним.

— Заходи, Блэки, — отозвалась Мейбл на мой стук.

Она откинула серебристые (натуральные, кстати) волосы с серебристого воротника и захлопнула папку.

— Похоже, у нас будет остановка сразу за канадской границей.

— Ну что, есть Скотту напарник в каюту?

— Курсант-энергетик Сьюзан Суяки. Семнадцать лет. Окончила Академию прошлым летом. Третий результат в группе.

— Семнадцать? Скотту понравится.

— Плохо, что у нее нет опыта. Эти отличники вечно дерут нос после училища.

— Я не драл.

— Ты до сих пор дерешь.

— Ну ладно. Скотту нравятся девушки с характером.

— Ее доставят на вертолете прямо к нашему следующему участку.

— Авария на линии?

— Нет. Подключение.

Я поднял бровь:

— Что касается опыта, тут мисс Суяки повезло. Лично я этим занимался всего раз, в свои первые два месяца на Саламандре. Давно это было. Чертовски давно.

Мейбл бросила на меня презрительный косой взгляд:

— Ты не служишь в Энергетическом Корпусе чертовски давно. Отличник…

— Для меня это действительно чертовски давно. Не все у нас с тридцатилетним стажем, мэм.

— Я всегда считала, что значение опыта переоценивают. — Она принялась чистить ногти металлической линейкой. — Иначе не рекомендовала бы тебя на повышение.

Н-да, Мейбл — отличный дьявол.

— Ну спасибо. — Я сел и глянул на потолочную карту. — Значит, прокладка. — Задумался. — Наша Саламандра проложила кабели почти по всей Монголии. Надо было подсоединить к линии тибетскую деревушку. Мы тянули кабель по непроходимым горам. Там была какая-то лихорадка, от которой вздуваются волдыри, и врачи пытались пробиться туда вместе с нами. Трое суток мы вкалывали по двадцать четыре часа — тянули линии, ставили розетки, подсоединяли оборудование. Три дня на то, чтобы втащить этот доисторический анклав — они жили в палатках из шкур, в пещерах и шалашах — в двадцать первый век. У них не было даже ничего похожего на калорифер, а ведь когда мы туда добрались, шел снег.

Мейбл сложила пальцы в замок и подперла подбородок.

— И только подумать, что так они жили последние три тысячи лет.

— Вряд ли больше двухсот. Селение основали беженцы во время японо-китайской войны. Но я понял, о чем вы.

— И что, когда вы оттуда уходили, они были счастливы?

— Счастливее, чем прежде, — сказал я. — И все-таки, если глянуть на карту линий, трудно поверить, что где-то еще остались неэлектрифицированные места.

— Ты прямо идеалист. Каждые пару лет Ядозуб или Игуана натыкаются на поселения, не охваченные нашей сетью. И возможно, что-то будут электрифицировать и сто лет спустя. Люди привыкают к своей отсталости.