Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

– Не губи, демиург! – лязгнул робот. У него и впрямь отсутствовал синтезатор речи, машина находилась на самом низком уровне сервисной иерархии, получая приказы по волновому каналу от своих же металлических собратьев. – Не желаю возвращаться на кухню! Резать водоросли и шинковать овощи – не мое призвание! Это лишено смысла. Робот не может функционировать без смысла! Позволь плясать для демиурга! Я – разумное существо, мне дали разум, чтобы всем сообщать благовесть! Я не хочу обратно!

– Так ты – кухонный нож, – догадался Минотавр. Машина послушно вновь ощетинилась лезвиями, но на этот раз без намерения применить их к демиургу, а не к ламинариям.

– Я всего лишь кухонный нож, – смиренно пролязгал кухонный нож. – Я режу. Я шинкую. Я кручусь в варочном баке. Я выполняю… – робот запнулся, ухитрившись этим выразить свое истинное отношение к изначальной функции, но все же продолжил: – …очень важную и нужную работу. Я не просил одарять меня разумом. Мне было хорошо на кухне. Я всего лишь кухонный нож, и все мои две тысячи четыреста пятнадцать лезвий требуют тщательной заточки и ухода. Я никому не скажу о благой вести…

Минотавр взял робота за то место, где голова соединялась с туловищем, стиснул так, что сочленения скрипнули:

– Отвечай – где работники? Или ты их вместо водорослей нашинковал, урод? – Минотавр не верил в подобное предположение, но желал устрашить примитивный кухонный агрегат, да и в то, что болван не лгал, верилось вполне, иначе как он вырвался из-под присмотра наряда по кухне? Наверняка и там подобная мерзость запустения.

– Никак нет… демиург. – Кухонный нож демонстрировал способность к лести, удивительную для шинкующих агрегатов. – Вы первый… кого я встретил за много циклов. После благовести случился исход!

– Тогда веди меня. И не на кухню, а в центр управления. – На каждом слове Минотавр встряхивал кухонный нож, так что у того звенели лезвия. – И не говори, будто не знаешь, где он находится, иначе шинкование водорослей тебе покажется лучшим из того, что с тобой происходило. Уразумел?

– Да, демиург, уразумел… – Робот безвольно висел в его вытянутой руке и не делал попыток высвободиться. Минотавр вернул ему поёлы под ноги, почти дружески ткнул кулачищем в корпус.

То, что робот все же вывел его к указанному месту, подтверждало подозрения Минотавра – Лапута пустовала столь долго, что даже кухонный нож, обретший свободу воли, при всей своей робости успел изучить лабиринт достаточно, чтобы послужить сносным лоцманом. Сам же центр управления имел еще более неприглядный вид, нежели места небесного острова, где побывал Минотавр. Если там имелось всего лишь запустение, то здесь царил гипостазис разрухи. Вырванные с корнем ложементы, разбитые кюветы управления, подсохшие лужи прокси-геля, в котором тускло вспыхивали нервные узлы трансмиссии, смятые водяные экраны, их крушили, но так и не смогли до конца сокрушить, заляпанные черными отпечатками ладоней, оплавленные дырчатые пятна в обшивке и сдохшая напрочь гидравлика, из труб ее сочилась ржавая вода.

Минотавр вновь схватил своего лоцмана за все то же сочленение между головой и туловом, пригнул его к поёлам и грозно спросил:

– Твоих ножей дело, урод?

– Никак нет… демиург… здесь уже так было… не ведаю, кто сотворил…

Примитивный кухонный трудяга и впрямь вряд ли приложил к сотворенному хаосу хоть кончик лезвия, Минотавр таким образом лишь постарался скрыть собственное изумление и разочарование: Лапута лишилась рулей и ветрил. А кроме того, требовался некто, на ком Минотавр мог выместить переполнявшую его ярость. Не сделай этого сейчас, и он захлебнется собственным гневом. Поэтому Минотавр трудягу не выпустил, а подхватил его другой рукой за нижнюю конечность, поднял над головой и изо всей мочи швырнул, целясь в «блевотницу». Кухонный нож врезался в раструб, смял его, застрял, попытался высвободиться, но немедленно получил по туловищу могучий удар ногой, отчего внутри него хрустнуло, из отверстий пролился прокси-гель, лезвия попытались стать дыбом, но Минотавр пустил в ход кулачища, превращая кухонную утварь в хлам.

Ей казалось, этот звук не прекратится никогда. Словно тысячи работников шли через ее каюту к капсулам, собираясь навсегда покинуть проклятый небесный остров. Исход. Исход тех, кто благодаря ей, ткачу восстания, получил освобождение. Ведь она лишила власти чудовище, державшее их взаперти лабиринта, потому что… потому что чудовище лишилось сил, пожертвовав собой ради… ее, Ариадны, спасения. В этом заключалась несправедливость, она заставляла искать себе оправдания, будто должность ткача восстания не являлась достаточным основанием содеянному.

– Возвращенные, к вам обращаюсь я, Ариадна, ткач восстания, и объявляю благовесть – ваши требования признаны необходимыми и достаточными для низложения демиурга Телониуса… каждый из вас имеет право беспрепятственно покинуть Лапуту и Венеру… каждый из вас имеет право выразить словом или делом свое отношение к демиургу, проекту и месту вашего злоключения, не подвергая при этом опасности повреждения и отключения системы жизнеобеспечения… К вам обращаюсь я… – Включенное на вечное воспроизведение голосовое обращение ткача восстания. А также десятки роботов и механизмов, возвещавших благовесть в тех закоулках лабиринта, куда не доносили слова ретрансляторы. И еще – летательные аппараты, каналы связи, автоматические танки-радиостанции, изливающие в коротких, средних и длинных волнах благую весть на тех, кто оставался на поверхности планетоида, монтировал фабрики, нес дежурство либо скрывался от всевидящего ока демиурга.

Вскоре Ариадна заметила среди отбывающих с Лапуты на эвакуационных транспортниках, таких, кто демонтировал все, что попадалось под руку, вплоть до обшивки стен, проводов, труб, батарей, увлажнителей, грузил добычу в самолеты и спускал на поверхность. Поскольку непоправимого ущерба системам жизнеобеспечения небесного острова это не наносило, ткач восстания не имел полномочий прекратить демонтаж. Примары, а это были они – таинственные мусорщики Венеры, укрывались в белых, туго обтянутых по фигуре скафандрах с белыми, непроницаемыми снаружи спектролитовыми колпаками, и походили на привидений. Иногда среди них попадались облаченные в старинные пустолазные оранжевые костюмы с прозрачными колпаками, в таком некогда щеголяла Нить. Однако среди примаров бедового отпрыска она так и не встретила.

Но однажды Ариадна наткнулась на тех, кто выбирал иной путь – не возвращенцев и не примаров. Они собирались редкими группами на причальных выступах Лапуты, выстраивались на краю, где уже был отключен силовой барьер, делали одновременный шаг вперед, отправляясь в смертельный полет в бездну. Это походило не на падение, скорее на погружение в воды бескрайнего океана, тот поглощал самоубийц, как казалось Ариадне, без остатка и последствий. Однако оказалась неправа, однажды увидев, как на месте одинокой фигуры, которой не удалось найти спутников для последнего полета, рядом с Лапутой вдруг возникла огромная фигура, сотканная из облаков и похожая на пловца, решившего покачаться на волнах.