Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

Ученый отпустил поручень койки и шагнул навстречу Бруту. Киберхирург потянул вслед щупальца, желая остановить пациента. Поёлы прогибались сильнее, словно сделанные не из стали, а из тонкой резины. Фигуру окутала струящаяся оболочка, будто Червоточин погрузился в жидкое зеркало, и при каждом движении в этой субстанции возникало много отражающих поверхностей. Глаза отказывались воспринимать целостность, фигура распадалась на мириады частей и тут же вновь собиралась, тошнота подступала к горлу, виски пронзила боль, хотелось прислониться лбом к чему-нибудь ледяному, но из последних сил Корнелий заставлял себя смотреть.

Что-то должно случиться, что-то должно случиться – билась в висках паническая мысль. Нужно что-то делать, – вспыхнуло как озарение, и комиссар рванулся наперерез Червоточину, но с таким же успехом можно бежать на перехват стартующего космоплава. Пространство сгустилось, и Корнелий оказался крошечной мошкой, попавшей в каплю древесной смолы. Пропорции исказились. Огромная фигура нависла над крошечным Брутом, он воздел над собой руки, то ли пытаясь защититься, то ли совершая обряд поклонения грозному божеству.

Клокочущая пустота на том месте, где когда-то находилась голова Червоточина, плеснула на Брута черным протуберанцем, слизнула, поглотила.

Корнелий попытался крикнуть, но горло перехватило и лишь отвратное карканье вырвалось вовне. И будто некто сдернул мутную кисею с реальности. Ничего не было, ничего не произошло. Кто такой Брут? Какой такой Брут? И с головой Червоточина все в порядке. Голова как голова. На плечах, блестит.

– Я нашла причину! – раздается торжествующий голос оператора киберхирурга Пасифии. – Сбой в блоке диагностики. Патрон, мигом выправим!

– Потом! – Червоточин машет рукой. – Нужно проверить результаты опыта, не так ли, уважаемый Корнелий? Кстати, Корнелий, ваша фамилия вызывает у меня немыслимую ассоциацию… Феодоров, Феодоров… что-то ведь такое – некое философское учение о братстве, о коллективном достижении бессмертия?

Корнелий тер виски. В голове сумбур. Будто каким-то образом удалось одновременно запустить два мыслительных процесса, вопреки уверениям психологов, что человек – существо простое, однозадачное.

– Нет-нет, ничего, – невпопад сказал комиссар. – Братство, да, конечно…

– Рада, что с тобой все в порядке. – Ариадна поднимается с седалища. – Мне пора к моим земноводным. Анклав завершает очередную варку.

– Тебя не тошнит? – с неожиданной заботливостью спросил Червоточин.

– Нет, с чего бы? – качнула головой Ариадна.

Но прежде чем она успевает выйти, Червоточин подхватывает ее под локоть и, нисколько не смущаясь посторонних, целует страстно и долго.

– У меня появилось несколько блестящих идей по поводу твоего лягушатника, – говорит он. – Надо обсудить на досуге.

– Ого, – говорит Ариадна, но Корнелий ощутил холодность в ее голосе. – Гений физики решил сделать вклад в эволюционную биологию? Не замечала за тобой интереса к моему, как ты выразился, лягушатнику.

– Я узрел перспективу! – Червоточин воздел руки к потолку, чуть не ткнув в сканирующий зрак киберхирурга. – Не поверишь, но я вижу: мировые линии наших исследований тесно сплетены друг с другом в путеводную нить, что выведет нас из лабиринта незнания к блистающим перспективам творения!

– О боже, – пробормотала Ариадна и удалилась.

– Что вы с ним сделали? – резко спросил Корнелий, как только за Ариадной чмокнула перепонка двери.

Червоточин поворачивается и с нескрываемым удивлением разглядывает комиссара.

– О ком вы говорите… Корнелий, да?

– О Бруте.

Червоточин с той же задумчивостью проводит ладонью по бритому черепу:

– Брут… Брут… И ты, Брут… Что-то из римской мифологии, если не ошибаюсь?

– Не надо комедничать, – попросил Корнелий. – Я не понимаю, как вы это сделали… и что именно вы с ним сделали… Но я видел. И не только я.

– Кто еще? – с неподдельным интересом спрашивает Червоточин. – Вероятно, я что-то упустил в окружающем мироздании? Чью-то мировую линию, что столь назойливо сблизилась с моей? Эй, человек! – щелкает пальцами, привлекая внимание оператора киберхирурга. – Тебе ведом такой же человек, как и ты, но с именем Брут? Говорят, он посетил меня в сей юдоли скорби.

Оператор посмотрел на Червоточина:

– Не встречал такого, патрон… Но в последнее время появилось много новеньких…

– Говори, сынок, не бойся, – попросил Корнелий. – Я еще не выжил из ума, чтобы не верить глазам своим. Десять минут назад ты сам вызвал Брута по приказу Червоточина. Разве не так?

Глаза оператора округлились, на щеках проступили красные пятна.

– Извините, комиссар… но… – Он потянулся к пульту, щелкнул тумблерами. – Сюда никто не заходил. Вас было трое… то есть четверо, если и меня… да… И вот список сотрудников базы! Тут не значится никакого Брута! Извольте взглянуть!

Корнелий изволил.

Брут в списках сотрудников базы на Амальтее не значился.

– Кто? – переспросила Нить. – Нет, да нет же… Тут какая-то ошибка, комиссар. Я никогда не была знакома с этим вашим Брутом, и тем более не состояла с ним… – Она покраснела. – Комиссар, а может, вам привиделось? Приснилось? Не поверю, что такой человек будет подслушивать разговор двоих… любовный разговор, да?

Корнелий сидел на койке в своей каюте, рассеянно перелистывал книгу. Нить замолчала, догадавшись, что комиссар вряд ли ее слушает. Демонстративно посмотрела на запястье:

– У меня скоро эксперимент, комиссар. Отложим наш разговор на потом, мне нужно сделать ментограмму, при этом желательно находиться не в столь раздерганном состоянии.

Минотавр, который явился препроводить Нить, сделал движение, будто ему надоело сохранять неподвижность, дожидаясь когда комиссар по братству завершит положенную ему по праву беседу с сотрудником базы. Свирепая рогатая морда, полускрытая темнотой, и горящие красным фотоэлементы словно специально создавали ощущение угрозы, хотелось побыстрее выпроводить робота из каюты.

Корнелий оторвался от страниц старинного сборника фантастики с ужасающим названием «Пиршество демонов», непонимающе посмотрел на девушку:

– Простите, Нить, что вы сказали? Ментограмму?

– Ну да… ментограмму.

– Зачем?

– Что – зачем? – Нить стала сердиться. – Так нужно для эксперимента. Очередной серии бурения глубокого вакуума. Патрон решил, что сегодняшний эксперимент пройдет с использованием моей записи.

– Какое отношение это ваше бурение имеет к записи человеческого сознания?

– Это новая, многообещающая схема опытов, – сказала Нить. – Использовать для стабилизации сингулярности психоматрицы сознания. Патрон видит в этом большие перспективы… Понимаете, раньше когерентное излучение модулировалось наложением частот, которые должны были удерживать резонанс до достижения сингулярностью устойчивого горизонта. Вся проблема состояла в том, чтобы угадать спектр необходимых частот. Но с психоматрицей мы избавляемся от посредничества машины и можем сами, непосредственно управлять процессом глубинного бурения.